Инга Кондратьева - Корделаки

– Как думаешь, граф? Надо прорываться наверх? – спросил в пылу схватки перешедший на «ты» корнет.

– Думаю, нет! – отвечал ему Корделаки, отбрасывая нападавших. – Лаборатория! Угадал?

Один из слуг, уже тяжело раненный, лёжа на полу потянулся в направлении массивной дубовой двери, чем невольно подсказал ответ.

– Ломай! – крикнул корнет графу, и они вдвоём взяли деревянную лавку как таран. Дерево билось о дерево, когда у себя за спиной они услыхали зловещий голос – по лестнице спускался хозяин дома, держа в руках кинжал с изображением волка на рукоятке.

– Вы украли у меня будущее! Вы украли у меня невесту! Канцлер отказал мне, дав ясно понять, что ни в каких выборах я участвовать не буду, – тут барон захохотал как безумный. – И теперь я гол, мне даже не на что купить дров, чтобы зимой протопить этот дом! Пендоцкий, где ты? «Заплати больше! Ты победишь!» Это благодаря твоим советам я отдал последнее! Выходи, оставь её в покое, она сама сдохнет через пару дней.

– Это вы, сударь, украли у меня мою законную супругу! – твёрдым металлическим голосом произнёс внезапно повзрослевший корнет и сделал несколько шагов навстречу барону. – Она чиста пред вами и слово своё сдержала. Это вы – бесчестный негодяй, и я не позволю…

– Дуэль? – снова захохотал барон, не выпуская кинжала из рук. – Пусть будет дуэль. Поиграем в благородство! Я зарублю тебя, щенок!

И он снял со стены саблю.

– Я принимаю ваш вызов! – корнет щёлкнул каблуками и склонил голову. – Граф! Прошу оказать мне честь быть моим секундантом!

– Уж не надеетесь ли вы отделаться ролью благодушного наблюдателя, сударь? – злорадствовал барон в сторону Корделаки. – Мой секундант, ха-ха-ха, не даст вам стоять в сторонке. Пендоцкий! Выходи уже, надо убрать тут кое-кого с дороги!

Дубовая дверь за спиной графа приоткрылась, и на пороге появился мрачный доктор. Оглянувшись, граф заметил лежащую недвижно на каменном полу лаборатории фигуру в подвенечном платье, и ринулся туда, сметая Пендоцкого внутрь. Они скрестили сабли. Завязались сразу два боя. У барона было выигрышное положение, и он теснил корнета. В танце поединка они медленно приближались ко входу в комнату, всю заставленную колбами и ретортами и залитую светом из огромных, до потолка окон. Послышался слабый стон, и друзья поняли, что Полина Андреевна пока жива. Бой продолжился с возросшей с их стороны силой, и теперь было не понятно, каким может стать его исход.

Но вот удача, видимо, стала отворачиваться от них. Корнет был уже трижды ранен и терял силы на глазах. Тут и Пендоцкому удался наконец один выпад, и граф почувствовал резкую боль в правом боку. Ерунда! Но вот корнет поскользнулся на собственной крови и припал на колено. И секундного замешательства хватило на то, чтобы барон из коридора заскочил в лабораторию, перешагнув через раненого противника, и захлопнул за собой дверь. Граф оказался один против двоих.

Посчитав барона наиболее опасным из двух соперников, Корделаки все силы бросил на него. Прижатый к стене, он тем не менее дважды доставал Качинского и теперь видел явные следы крови у того на камзоле. Но не стоило забывать и про Пендоцкого. Повернувшись к нему, граф отбил боковую атаку и тут увидел, что барон подхватил с пола бесчувственную барышню, протащил её через всю комнату и теперь открывает окно, чтобы бежать с ней снова. Корделаки собрал последние силы и, одним ударом отбросив Пендоцкого на пару шагов, метнулся за ними. Зазвенели посыпавшиеся стёкла, но он не успел.

Барон стоял в полный рост в проёме окна и держал девушку за волосы, как добычу.

– Лучше я разобьюсь вместе с ней о камни двора, но никому из вас она не достанется! – прокричал он напоследок срывающимся голосом, и тут раздался выстрел.

Граф бросился и успел обхватить Полину Андреевну. Она вскрикнула от боли и осталась в руках графа, а барон выпал из окна наружу, зажав в руке клок белокурых локонов. Корделаки бережно опустил девушку обратно на землю и обернулся к оставшемуся врагу. Пендоцкий правильно оценил ситуацию и закричал: «Я сдаюсь! Помилуйте!». Но, как только граф выдохнул и опустил саблю, доктор схватил свою и раскроил стоящий рядом с ним сосуд, в котором, по всей вероятности, и находились запасы вероломного питья для Полины Андреевны – всё пролилось на пол вперемешку с осколками. Тут же Пендоцкий отбросил своё оружие.

– Три дня! – хихикал Пендоцкий. – Не более, чем через три дня вы всё равно будете её хоронить, любезные паны. А меня вы не тронете, вы благородные паны, вы рук не запачкаете убийством. Сдаюсь на милость государя. Арестуйте меня!

У графа не было больше сил даже разозлиться. Он подхватил девушку, и, не замечая, что шлейф её белого платья волочится по земле, побрёл к закрытой двери в коридор. Открыв её, он увидел распростертого на полу корнета и положил его жену рядом с ним. Сам он сел рядом и прислонился спиной к стене. Во дворе послышался топот всадников и возгласы распоряжений, отдаваемые властным голосом. Видимо, это только что прискакал отряд урядника.

«Так кто же тогда стрелял?» – устало подумал граф и закрыл глаза. Тут с улицы стали вбегать люди, среди них была и баронесса. Увидев распростёртые на полу тела, она прикусила кулачок, чтобы не закричать, но тут заметила графа. Она бросилась к нему, вдруг остановилась, замерла, и видимо, впервые ей изменила выдержка – губы стали кривиться и дрожать, она готова была разрыдаться и только прошептала:

– Живой… – и снова посмотрела на недвижимую пару.

Полина Андреевна была бледнее обычного, а белоснежная рубашка корнета вся испачкана в крови. Баронесса подняла уже наполненные слезами глаза на сидящего у стены Корделаки.

– Живые, живые, – прохрипел он и распустил воротник, так как дышать отчего-то было трудно.

Баронесса ничего не ответила, а только тоже сползла на пол у противоположной стены.

Одинокая карета въезжала под шлагбаум заставы Санкт-Петербурга слякотными осенними сумерками. Шёл мокрый снег вперемешку с дождём, превращаясь в колючую кашу, а ветер бросал всё это в лицо любому, кто осмеливался открыто выйти под разъярённое небо. Баронесса сжалилась над всадником, и уже часа два, как граф был удостоен места рядом с ней в карете. Итальянец ускакал сразу же, в день событий, как только добрался до своей лошади. Корнет и его молодая супруга остались в замке на озере. Они оба были ещё очень слабы для такой долгой дороги. А баронесса отчего-то настаивала на своём скорейшем возвращении домой. Граф взялся сопровождать её. Несмотря на то, что в поездке все недоразумения между Туреевой и Корделаки вроде бы благополучно разрешились, былой шутливой лёгкости в их разговорах не осталось и в помине.