Сабрина Джеффрис - Как стать герцогиней [litres]

– Да… думаю, что да.

Беатрис сама приподняла второе колено и стала экспериментировать, немного двигаясь под ним. Грей застонал и проскользнул глубже в нее – и внезапно у нее возникли совершенно поразительные ощущения. Очень… приятные.

– О да! Гораздо лучше.

Он смотрел на нее сверху вниз и явно чувствовал удовлетворение.

– Еще? – спросил он, тяжело дыша и покачиваясь над ней в очень провокационной манере, и при этом его мужское естество то входило в нее, то выходило. Взад и вперед, взад и вперед.

Теперь Беатрис тяжело дышала и хватала Грея за руки:

– Гораздо, гораздо лучше.

Чем дальше он входил в нее, тем лучше становились ощущения. Ее поразил тот жар, который накатил на нее, она выгнула спину и прижалась к Грею. И те восхитительные ощущения, которые она впервые испытала днем, когда они вместе были на той поляне, теперь вернулись. Хотя в первое мгновение они показались ей приглушенными, не такими сильными и не такими яркими, как днем. Но они все равно были, скрываясь под поверхностью, как эхо удовольствия, которое помнило ее тело.

– Мне кажется, что я в раю, а ты – ангел, спустившийся с небес, – с трудом произнес Грей.

– Ангелы… не занимаются такими делами, – не могла не указать она.

– Значит, падший ангел, – хрипло сказал Грей и потерся лицом о ее волосы. – Упавший прямо мне в объятия.

Беатрис качалась под ним, подстраиваясь под его возвратно-поступательные движения, и восхитительные ощущения стали напоминать яркие вспышки молнии, только вспышки эти происходили у нее в крови, у нее в теле и были такими чудесными… божественными .

Может, Грей был прав – и это на самом деле был рай… и она падала… падала… причем так быстро, что у нее перехватывало дыхание, не хватало воздуха… она не могла думать, не могла ничего делать, кроме как держаться за него и позволить этому ветру, этому вихрю страсти тянуть ее вниз… вниз…

– Я тебя… поймаю, – прошептал Грей, совершая все более сильные толчки и заходя в нее все глубже с каждой следующей фрикцией. – Верь мне, моя милая. Просто… расслабься.

И Беатрис расслабилась. Она полностью отдалась радости ощущений – Грей был внутри ее, и она позволила ему утянуть себя вместе с ним в это безумие. Это было восхитительно . И снова она достигла пика удовольствия, ее тело содрогнулось, и все происходящее напоминало землетрясение в ее душе.

Только Грей мог вызвать это землетрясение. Судя по тому, как он вскрикнул, глубоко входя в нее, а потом вдруг замер и напрягся, она тоже была способна вызвать ответную реакцию и у него .

– Мой падший ангел, – выдохнул он, изливая свое семя внутрь ее, а затем всем телом в бессилии рухнул на ее тело. – Теперь ты моя.

И это на самом деле было так.

А когда до Беатрис наконец дошло, что случилось между ними, она, к своему ужасу, разрыдалась.

Грей забеспокоился. Он сделал ей больно?

Его все еще трясло от силы испытанного оргазма – никогда раньше с ним такого не случалось, не было таких сильных ощущений. Ему было очень сложно снова начать четко мыслить, потому что испытанное удовольствие не отпускало, невероятные ощущения продолжались, но он должен был позаботиться о женщине, лежавшей рядом с ним.

– Беатрис… – прошептал он. – Что-то не так?

Казалось, что дышит она с трудом, Грей видел, как она ртом ловит воздух.

– Я не ожидала, что это будет так… так…

– Некомфортно? – подсказал он.

Она покачала головой.

– Так восхитительно! – воскликнула Беатрис и опять заплакала.

Грею потребовалось мгновение, чтобы понять ее. До него не сразу дошли ее слова. Затем он с облегчением скатился с нее и с трудом сдержал смешок. Он подпер голову рукой, лежа на боку и глядя на нее.

– Прости, дорогая. Я думал, что все испортил.

Он встал с кровати, нашел носовой платок в кармане брюк, затем снова лег рядом с Беатрис и протянул его ей.

Она взяла его с благодарностью, вытерла глаза и высморкалась.

– Знаешь, я никогда не плачу, – заявила она, шмыгая носом, и это явно противоречило ее словам. – Ни из-за чего. С тех пор как умер папа. Я чувствую себя так неловко.

– Со мной тебе не из-за чего смущаться. – Грей нахмурился: – Хотя то, что я заставил женщину расплакаться в постели… действует отрезвляюще. Может, мне стоит смутиться. Или… я не знаю.

– Ты думаешь, что это смешно, – укорила его Беатрис.

– Нет. – Грей прекрасно понимал, что в этом не следует признаваться. Он забрал у нее платок и сам вытер слезинку, которую она пропустила. – Мне просто стыдно от того, что случившееся так сильно на тебя повлияло. Это необычная реакция.

Она легла на бок так, чтобы смотреть ему в лицо.

– А какая обычная?

Боже праведный! Ему, вероятно, не следовало намекать на других женщин.

Когда он ничего не сказал, пытаясь подобрать наиболее подходящий ответ, снова заговорила Беатрис:

– В твоей постели ведь побывало много женщин, не правда ли? И занимался ты этим совсем не «несколько раз».

– Ты на самом деле хочешь знать? – вздохнул он.

У нее задрожали губы и даже ее очаровательная шейка.

– Наверное, нет.

Беатрис снова повернулась на спину и уставилась в потолок. По ее выражению лица ничего прочитать было невозможно.

Она сравнивает себя с этими другими женщинами? Но это же абсурдно! В сравнении с ними она была богиней. И даже сейчас Грей продолжал наслаждаться ее телом. Он смотрел и смотрел, и ему все равно было мало. Золотистая кожа, золотисто-каштановые волосы на голове и на лобке, немножко надутый животик, который ему хотелось лизать, гладить и ласкать. Ее тело было идеальным, несмотря на то что думала она сама.

Грею никогда не нравилась большая грудь. Он предпочитал большие попы, и именно такая оказалась у Беатрис. И это не упоминая большой ум, характер и душу. Именно они нравились ему в ней больше всего.

Совершенно определенно, что всеми своими качествами она значительно превосходила тщательно ухоженных светских дам, которых он знал. Ему нравилось, что Беатрис вела себя совершенно естественно, не пыталась скрыть веснушки, не стыдилась загорелой кожи и немодной прически. Она совершенно не соответствовала принятым в обществе правилам, и ее это не волновало.

Ее характер не соответствовал принятым в обществе правилам. Но он сам никогда не старался им следовать, если они не имели смысла. Это всегда был его собственный выбор. Беатрис тоже не позволяла никому насильно заставлять ее что-то делать. И именно это ему в ней нравилось.

Она не позволила своему дяде сделать ее своей любовницей.

Грей нахмурился. Да будь он проклят! Грей приходил в ярость от одной мысли о том, как дядя Эрми мучил Беатрис. А теперь он сходил с ума от того, что сейчас она от него отдалялась. Снова. И все из-за какого-то идиотского представления о том, какую жизнь он вел и как он вообще жил.