Сабрина Джеффрис - Как стать герцогиней [litres]

Он ей об этом что-нибудь наконец скажет?

Грей нахмурился, словно пытаясь определить, как и с чего начать. Затем он тяжело вздохнул:

– Вначале я должен объяснить тебе кое-какие вещи, связанные с моим возвращением в Англию. Когда дядя Юстас приехал за мной в Пруссию, я был возбужден и хотел ехать с ним. Я знал, что являюсь наследником огромного поместья, а мой настоящий отец занимал высокое положение в обществе. Но мать и отчим очень хорошо ко мне относились – так, как все нормальные родители относятся к своим детям. Ко мне относились, как ко всем остальным, не хуже и не лучше. Да, мы впятером боролись за их внимание, как и все дети. Тем не менее, если кто-то со стороны пытался как-то навредить одному из нас, другие выступали в его защиту. Единым фронтом!

– Значит, вы были обычной семьей.

– И счастливой, хотя я был слишком мал, чтобы понять, как мне с ними со всеми повезло, пока я их не лишился. – Грей содрогнулся и вздохнул. – В любом случае вначале мои тетя и дядя были добры ко мне. Они меня даже баловали, хотя я всегда чувствовал в их отношении ко мне какую-то фальшь. – Теперь Грей говорил очень серьезно. Голос стал жестким. – Я все понял в тот день, когда дядя Юстас пришел ко мне с пачкой документов и попросил их подписать и поставить печать.

Беатрис резко вдохнул. Она легко могла представить ужасающие последствия этого.

– Дядя Юстас ожидал, что я просто сделаю так, как он просит. Он не сомневался в этом! И когда я заявил ему, что мне нужно несколько дней, чтобы их прочитать, он решил, будто я просто притворяюсь – показываю свою важность, будто знаю, что делаю. – Грей покачал головой: – Но мой отчим вырастил совсем не дурака. Хотя я сразу не понял большую часть финансовых условий, прописанных в этих документах, у моего дяди была прекрасная библиотека, поэтому я принялся читать книги, чтобы разобраться с тем, что говорилось в документах.

– Слава богу! – прошептала Беатрис.

– На самом деле слава богу. Потому что он хотел, чтобы я отказался от нескольких важных объектов, не являющихся заповедным имуществом. Чтобы я прямо переписал их на него.

Беатрис резко вдохнула:

– И ему это могло сойти с рук?

– Если бы я этого не понял? Вероятно, да. Он же был моим опекуном. Если бы я не был таким умным мальчиком, то ко времени достижения совершеннолетия я бы давно забыл, что когда-то подписывал какие-то документы. Дядя Юстас к тому времени бы уже несколько лет управлял этим имуществом, может, продал бы какие-то объекты. А я бы посчитал, что они всегда принадлежали ему.

– Значит, ты не подписал эти документы?

– Нет. – Грей смотрел прямо перед собой, теперь он говорил монотонным, ничего не выражающим голосом. – И таким образом началась наша война характеров – кто кого. Дядя Юстас пытался меня уговорить. Не подействовало. Он попробовал меня бить. Это только прибавило мне решимости. Он пытался морить меня голодом. Я не сдавался, хотя иногда эта пытка длилась по нескольку дней кряду.

В его голосе звучала злость, выражение лица Грея тоже изменилось.

– Этот чертов ублюдок знал, что мальчики в таком возрасте всегда хотят есть, так что лишение меня еды было его самым любимым методом. Он был уверен , что я сдамся. – Грей заскрежетал зубами. – А я был не намерен сдаваться.

– О, Грей! – Ее сердце разрывалось от боли, от жалости к ребенку, который был вынужден так бороться, участвуя в сражении, которое начал не он. – И сколько времени это продолжалось?

– Три года, пока я не отправился в Итонский колледж. Не каждый день, но дядя Юстас регулярно возвращался к этим документам. Слава богу, у моего биологического отца хватило ума указать в завещании, куда я должен ехать учиться в тринадцать лет. – Беатрис выругалась себе под нос. – Но до тех пор… Временами дядя Юстас был очень мил со мной, как я предполагаю, чтобы усыпить мою бдительность, а потом придумывал новый метод, чтобы заставить меня согласиться на его требования.

– Но это же ужасно! – воскликнула Беатрис. Она с трудом могла представить юного Грея, который лишился замечательного детства и был вынужден столкнуться с такой жестокостью. – Почему ты никому ничего не сказал? Ни к кому не обратился за помощью?

– Как? К кому я мог обратиться? – Грей печально улыбнулся. – Дядя Юстас полностью контролировал все, что происходило в доме. Он читал каждое написанное мною письмо перед тем, как его отправлять – или не отправлять. Я никого не знал в Англии, и никакого другого опекуна у меня не было. Моему безрассудному и глупому отцу не пришло в голову назначить группу доверенных лиц, как следовало бы сделать, поскольку он предполагал, что моя мать всегда будет жить в Англии и присматривать за мной. Но, с другой стороны, как я понимаю, он не собирался умирать в сорок с небольшим лет от лихорадки, пока я все еще был младенцем.

Грей взял ее ладонь и заставил Беатрис взять себя под руку.

– Знаешь, в чем тут ирония судьбы? Я выяснил всего несколько часов назад, что имущество, за которое боролся мой дядя, вероятно, было тем самым имуществом, которое я бы потерял, если бы моя мать не стала выполнять волю отца и оставила меня у себя. Сопротивляясь дяде Юстасу, я сделал так, что жертва мамы оказалась не напрасной. Значит, оно того стоило.

– Но насколько я понимаю, для тебя цена оказалась слишком высокой. Стоили ли эти объекты твоих мучений?

Беатрис почувствовала, как напряглась рука Грея. Очевидно, этот рассказ о его истинных чувствах трудно ему дался. Ему же пришлось обнажить перед ней свою душу. А он, вероятно, этого не делал никогда и ни перед кем. Грей казался ей очень закрытым человеком.

– Если честно, то теперь я не знаю. Битва с моим дядей сделала меня сильным. Но расставание с семьей было почти невыносимым. Так что… я просто будто отрубил эту связь, потому что было больно даже думать о том, что я потерял.

Беатрис хотелось плакать, выплеснуть весь свой гнев на его ужасного дядю. Это было так несправедливо!

– Я не могу представить, как можно было все это выдержать и не сломаться. Наверное, у тебя железная воля, – заявила она.

– Да и у тебя тоже, если ты выдержала безобразное отношение своего собственного дяди и никому не говорила о том, что происходит. У нас у обоих были свои тайны и свои основания их хранить.

– Может быть. Но, по крайней мере, моя пытка началась уже после того, как мне исполнилось шестнадцать. А ты был таким маленьким. Как ты это выдержал?

– Можешь верить или не верить, но мне помогла Ванесса. Она была совсем крошечной, но мне и раньше доводилось общаться с младенцами. Ведь моя мать родила четверых детей вскоре после того, как у нее появился я. Они же рождались один за другим! Так что, когда я жил у дяди, я частенько заглядывал в детскую, чтобы поговорить с Ванессой и послушать ее лопотание. Это было… таким знакомым. Я мог притвориться, что нахожусь дома. Наверное, няня меня жалела, потому что никому не рассказывала о том, что я хожу к Ванессе, и терпела меня.