Петра Шир - Пламя и шелк [litres]

– Ох, как же я испугалась!

Петер все еще дышал тяжелее обычного.

– Знак небес, я бы сказал. – Он наклонился, чтобы поднять яблоко, которое уронил во время страстных объятий, и протянул его Мадлен. – В противном случае я мог бы сделать что-то глупое.

Сердце Мадлен подпрыгнуло.

– Сделать глупость?

– Ну да. – Он нежно коснулся ее щеки. – Тебе не сложно было заметить, чего я хотел. Такой поцелуй очень быстро может привести к тому, к чему ты можешь быть еще не готова. Не говоря уже о том, что это, ну…

– Было бы неприличным?

– Мягко говоря, да. – Его слова прозвучали под новый аккомпанемент молнии и раскатов грома. Он тоже посмотрел на небо и нахмурился. – Я боюсь, мы выбрали неподходящее время для нашей прогулки. Сейчас разразится буря. Мы не успеем вернуться домой. Ни к тебе, ни к нам. Нам нужно где-то переждать.

– А почему бы нам не переждать внутри, в доме? – предложила она, когда уже начали падать первые капли дождя. – Ты же взял ключ с собой?

– Конечно. – Они вместе побежали к входной двери, в то время как все больше и больше капель падало с неба. – На первом этаже мастера уже начали белить стены и ремонтировать полы. Наверху все еще в таком виде, как ты видела в прошлый раз. – Он открыл дверь ключом и пропустил ее в дом первой.

– По крайней мере, здесь сухо. – Мадлен прищурилась, потому что в доме было еще темнее, чем снаружи. – И что теперь?

– Для начала нам нужен свет. – Уже хорошо ориентируясь в доме, Петер пошел на кухню, где мастеровые оставили ведра с инструментами, чаны с известью, мерные рейки. На сложенной из камня плите стояли две обычные масляные лампы, одну из которых Петер зажег. – Увы, уюта они не добавят.

– Это не имеет значения. – Мадлен прошла в гостиную, в которой вдоль одной из стен стояло несколько сундуков. – Ты уже перевез сюда вещи?

Петер шел за ней, однако не смог сразу ответить, ему пришлось переждать очередной раскат грома.

– Да, это в основном вещи, которые накопились за время моей службы в полку. Одежда, экипировка… Подожди, у меня появилась идея. – Фон Вердт поставил лампу на крышку одного из сундуков, открыл стоящий рядом и достал из него стопку серых шерстяных одеял. – У нас пока нет мебели, но мы можем организовать что-то похожее на пикник, вот только без еды. – Он усмехнулся. – Разве что яблочко. – Петер быстро расстелил одеяла на полу и сделал приглашающий жест. – Пожалуйста, присаживайся!

– Хорошая идея. – Улыбаясь, Мадлен села на пол и ждала, пока он усаживался рядом. – Как думаешь, гроза надолго задержится? Мать с отцом начнут волноваться, если меня долго не будет.

– Они же знают, куда мы собирались пойти. – Петер накрыл ее ладонь своей. – Конечно, они понимают, что мы переждем дождь, прежде чем возвращаться. А ты не боишься грозы?

– Нет. – Она тихо засмеялась. – Никогда не было страха ни перед молнией, ни перед громом. Да ты знаешь это.

Он внимательно изучал ее лицо, затем легко сжал ладонь.

– Отчего же тогда так дрожат твои пальчики?

– А они дрожат? – Она нервно посмотрела на свои руки, в которых все еще было зажато яблоко, и которые Петер попытался нежно погладить.

– Тебе холодно?

Слегка взволнованная, она встретилась с ним взглядом.

– Я… не знаю. Может быть. Немного. – Внезапно она поняла, к чему может привести этот вечер, если она позволит. Спланировал ли Петер это заранее и привел ее сюда с умыслом? Или же это просто совпадение, что они из-за грозы оказались здесь? Она ни в коем случае не была зла на него, это было так естественно, что он, пусть даже недолго, хотел побыть с ней наедине. И страха не было, по крайней мере, большого, потому что она доверяла Петеру полностью. Тогда откуда взялся этот внутренний протест, бунт, бушевавший у нее внутри? Ее сердце билось слишком быстро, и да, руки дрожали. Мысли в голове мчались наперегонки, она не успевала сообразить, какую из них стоит попридержать и разобраться.

– Если ты мне позволишь, я тебя немного согрею. – В его голосе появились мягкие интонации, которые не очень способствовали тому, чтобы она почувствовала себя спокойней. А почему, собственно говоря, она так взволнована? Через три месяца они поселятся в этом доме как муж и жена. Что изменится, если они впервые останутся вдвоем уже сейчас? И ей не стоит бояться того, что Петер после этого может ее бросить. Напротив. Он всегда был самой надежной константой в ее жизни. И если сейчас она отдаст себя ему, то из ее головы, наконец, наверняка исчезнут мысли о Лукасе. Это было нечестно с ее стороны – отводить ему столько места в своей голове. Пришло время, чтобы она полностью – сердцем, телом и душою – доказала свою любовь Петеру.

– Да, это было бы хорошо. – Мадлен осторожно отложила яблоко в сторону и позволила ему обвить себя руками, чтобы она могла прислониться спиной к его груди. Резкий раскат грома заставил ее сильно вздрогнуть.

– Не волнуйся, – прошептал Петер ей на ухо. – Мы здесь, внутри, в полной безопасности.

Мадлен закрыла глаза и попыталась сосредоточить свое внимание только на его прикосновениях и на ощущениях, которые они вызывали.

Петер скользил губами от ее уха к изгибу шеи, а его ладони гладили ее плечи, затем руки, и очень осторожно, почти нерешительно опустились к ее животу и снова поднялись вверх. Когда он нежно обхватил ее грудь, она от неожиданности затаила дыхание. Столь интимные прикосновения были совершенно новыми и незнакомыми ей, она не знала, как сейчас нужно себя вести.

Но Петер продолжал ее нежно ласкать, и она немного расслабилась и даже осмелилась снова дышать. Должна ли она что-то делать сейчас? Петер ждет ответной реакции?

– Будешь ли ты злиться, если я тебе признаюсь, как я счастлив из-за этой грозы? – Его голос был чуть громче шелеста листвы. Его правая рука все еще лежала на ее груди, а левая нежно прикоснулась к подбородку, повернув голову так, чтобы удобнее было целовать. – Очень счастлив, – повторил он и прижался губами к ее губам. Его поцелуй был горячим и требовательным, его рука все сильнее сжимала ей грудь, а дыхание участилось.

Мадлен ответила на поцелуй так нежно, как только могла. Ее сердечко стучало быстро и неровно, внутри нее бушевала борьба между стыдом и любопытством.

– Что теперь? – спросила она почти неслышно в тот момент, когда Петер оторвался от ее губ. Встретив его испытывающий взгляд, она улыбнулась ему в ответ. – Я не боюсь, Петер. Точно, нет. – Мысли ее путались, но, сказав правду, она тут же почувствовала облегчение. Она не испытывала страха – или, по крайней мере, не больше, чем любая другая девственница, которая намеревалась впервые отдаться своему возлюбленному.

Глаза Петера горели, он сложил одно из одеял в несколько раз и подложил Мадлен под голову в качестве подушки, потом помог ей лечь.