Петра Шир - Пламя и шелк [litres]

– Мне помочь вам донести все это? – спросила она ризничего, когда Гирлих уже кое-как собрал все мешки и узлы и пытался взгромоздить их себе не плечи.

– Нет-нет, оставьте, это слишком опасно для вас. Пожалуйста… – Он замолчал, когда где-то неподалеку раздались громкие грубые крики. – О боже, они уже здесь. Прячьтесь! – Ризничий потащил свою нелегкую ношу через заднюю дверь и исчез за ней. Из бокового нефа церкви до Мадлен донеслись пронзительные вопли, повергшие ее в ужас.

– Ценные вещи! Золото и серебро! Немедленно отдать все нам, – угрожал мужской голос. – Чего тянете? Все доставайте!

– Здесь нет ничего ценного, посмотрите сами. – Голос Штотцхайма дрожал от страха. – У нас нет ничего.

– Церковь без драгоценностей и золота? Невозможно, – грубо перебил его драгун. – Где вы спрятали драгоценности? Говорите!

– Зарежь его, если он не признается, – услышала Мадлен презрительно-насмешливый голос еще одного голландца. У нее пошел мороз по коже.

– Нет, пожалуйста, я умоляю вас. Здесь нет уже ничего. Никакого золота, пожалуйста! – Громкий хрип, последовавший за словами викария, вызвал у Мадлен приступ тошноты. Пронзительно, как сумасшедшая, закричала женщина, однако и этот крик внезапно оборвался. Зазвучали другие голоса, похоже, что в церковь зашла еще группа мужчин.

– Что это значит? – громко вопрошал мужской голос, явно принадлежащий командиру, тоже по-голландски. – Священнослужителей, женщин и детей не трогать, таков был приказ! Пошли вон, мрази! – За этим последовали еще брань и суровые команды. Мадлен оглянулась на заднюю дверь и только собралась проскользнуть в нее, как ризница наполнилась людьми. Среди них наверняка был и тот командир, голос которого она только что слышала. Мадлен застыла на месте от страха.

– Здесь ничего, господин фон Валькенбург, – обратился один из мужчин к командиру. – Похоже, они уже вынесли все ценное. – Он схватил Мадлен за руку, на что она громко вскрикнула, пытаясь вырваться. – А вот эта здесь хорошенькая, хотя и не очень драгоценная. Что вы думаете? Берем с собой?

Фон Валькенбург смерил драгуна презрительным взглядом.

– Мне еще раз повторить, что здесь никому не будет причинено насилия? Так я сейчас объясню это своим кнутом, чтобы понятней было. Оставь малышку. Пойдем со мной, – он перешел на немецкий, взял Мадлен за руку и потащил за собой к нефу. Когда они проходили мимо алтаря, Мадлен закричала, чуть не споткнувшись об окровавленный труп викария. Рядом с ним лежала женщина, похоже, она была без сознания после удара одного из мародеров. Другая женщина, рыдая, наклонилась над ней и пыталась привести ее в чувство, шлепая по щекам.

– Отведи женщин в дом рядом с церковью, – велел фон Валькенбург одному из своих людей. – И чтобы ни один волосок с их головы не упал, понял? – И, не глядя на Мадлен, он проводил ее до одного из жилых домов в непосредственной близости от церкви. – Заходи внутрь, – велел он без враждебных нот в голосе, снова перейдя на немецкий. – Там внутри ты будешь в безопасности, девочка.

Мадлен ступила через порог открытой двери, за которой ее ожидал пожилой голландец, по внешнему виду он не был похож на солдата, скорее, на писаря. Его седые до белизны волосы завивались на плечах в тонкие локоны. Он отступил в сторону, чтобы дать ей возможность пройти в гостиную. Там молча сидели не менее пятнадцати женщин и девочек, плотно прижавшись одна к другой. Они выглядели порядком перепуганными, но целыми и невредимыми. Их наверняка собрали и доставили в это безопасное место голландцы. Мадлен не узнала никого из них, не исключено, что это были женщины из семей, которые пришли в город из окрестных деревень.

– Мадлен!

Она обернулась – и с облегчением испытала такую слабость в ногах, что чуть не упала. К ней навстречу, рыдая, бежала Янни; девочка сидела в дальнем углу комнаты, поэтому Мадлен ее не приметила.

– Янни, слава богу, ты жива! – У Мадлен тоже брызнули слезы из глаз, когда она заключила сестричку в крепкие объятия. – Как же мы все переживали за тебя!

– Где Мария? Она… она сказала, я должна бежать прочь. Я не хотела, но там были… злые солдаты, которые… хотели причинить боль Марии. – Голос Янни звучал глухо, так как девочка уткнулась лицом в плечо Мадлен и все еще продолжала всхлипывать.

– С ней все в порядке. Она смогла вырваться и сейчас находится с мамой и отцом. – Мадлен почувствовала, как расслабилась Янни. – Я безумно рада, что нашла тебя. Как ты сюда попала?

– Я бежала изо всех сил, но потом навстречу стали появляться все больше солдат. – Янни сглотнула, по ней было видно, что она сама себя пытается успокоить. – Я не понимала, куда бежать, а потом еще и поскользнулась и упала, больно ударилась локтем и коленом. Один из солдат схватил меня и потащил, хотя я его и пинала. Он был довольно зол, однако ничего плохого мне не сделал, а просто притащил сюда.

– Ты родилась в рубашке, сестричка. – Мадлен с большой нежностью гладила младшую сестренку по растрепавшимся волосам. Затем она поочередно оглядела каждую из сидящих здесь женщин. – С вами все хорошо? Есть раненые?

Некоторые женщины кивали, другие качали головой. Одна пожилая матрона подняла глаза на голландца, стоящего у двери на страже.

– Что с нами будет, вы знаете?

Мадлен покачала головой.

– Нет, я просто искала свою сестру и… – Она закрыла глаза, вспомнив, что перед этим произошло в церкви. Затем повернулась к старику и спросила его по-голландски. – Извините, уважаемый, вы можете мне сказать, какие планы у вас или вашего командования в отношении нас?

Пожилой мужчина, ему определенно было далеко за семьдесят, удивленно изучал ее. Он явно не мог предположить, что здесь кто-то сможет свободно говорить на его языке.

– Вы все здесь под надежной защитой. Граф, господин фон Валькенбург, приказал не трогать женщин, девушек и детей. Кого находят, доставляют сюда или в замок. Мы не намерены причинить вам зло.

Малден облегченно выдохнула.

– Спасибо, уважаемый господин?..

– Гюйгенс. Константин Гюйгенс. Дипломат и секретарь на службе у Его высочества Вильгельма, принца Оранского, наместника Голландии и Зеландии. – Старик кивнул ей вполне доброжелательно. – Вы владеете моим языком, отсюда я допускаю, что вы дочь купца или чиновника высокого ранга?

– Первое. Мой отец – Герлах Тынен, торговец тканями и член городского совета Райнбаха.

– Так. – На лбу Гюйгенса образовались глубокие борозды. – Тогда ваш отец тоже несет ответственность за сегодняшнее насилие. До этого бы не дошло, если бы ваш бургомистр открыл ворота в город.

– Я знаю. – Мадлен опустила голову, но тут же подняла ее снова. – Мой отец пытался переубедить Аверданка. Бургомистра то есть, – объяснила она, когда Гюйгенс удивленно поднял брови.