Софи Барнс - Герцог из ее грез [litres]

– Она прекрасно держится.

Оглянувшись и увидев, кто произнес эти слова, Томас поприветствовал своего друга, барона Готорна.

– Складывается именно такое впечатление, верно?

Готорн повернулся, и они с Томасом оказались плечом к плечу, наблюдая за танцующими.

– Кстати, ее сестра тоже. Быть может, заключим пари, как скоро каждая из них выйдет замуж?

Томас глотнул бренди и взглянул на приятеля:

– Я лучше воздержусь. Эти дамы находятся под моей защитой до тех пор, пока не вернется Хантли, поэтому заключать пари было бы непорядочно с моей стороны.

– Понятно. Но если хотите знать на сей счет мое мнение… – Поскольку Томас продолжал хранить молчание, Готорн добавил: – Я уверен, что уже завтра обеим сестрам станут наносить визиты. Лоуэлл явно потерял голову.

Хмурый Томас наблюдал за молодым человеком, который следил за каждым движением леди Амелии. Лоуэлла нисколько не интересовало ее прошлое. Как бы там ни было, он с радостью сочетается браком с сестрой герцога и воспользуется благами, которые сулит этот союз.

– Как долго он будет ждать, если решит сделать ей предложение? – Мысленно Томас произнес не «если», а «когда».

– Не могу знать. Быть может, неделю?

Томас резко повернулся и впился глазами в серьезное лицо приятеля:

– Так скоро?

Готорн пожал плечами:

– Как я уже говорил, не могу сказать точно, лишь делюсь своими догадками. Лоуэлл явно захочет довести дело до конца, пока его кто-нибудь не опередил. А охотники наверняка найдутся. И немало. Это я могу вам гарантировать.

Не зная, как описать свои ощущения, Томас вновь обратил внимание на танцующих. Менуэт подходил к концу. Леди Амелия приняла протянутую руку мистера Лоуэлла и позволила увести ее с середины зала. Пара направилась к Томасу и Готорну.

– Ковентри, – обратился к нему Лоуэлл, когда они с леди Амелией оказались напротив двух приятелей, – сегодня вечером у вас цветущий вид.

– Как, впрочем, и у вас, – ответил Томас. И, не в силах сдержаться, перевел взгляд на леди Амелию, потом вновь на мистера Лоуэлла. – Никогда не думал, что вы такой искусный танцор.

– Приходится держать марку, когда у тебя такая восхитительная партнерша, как леди Амелия. – Бросив на девушку влюбленный взгляд, мистер Лоуэлл продолжал: – Уверен, что она колдунья. Я, вне всякого сомнения, просто очарован.

Леди Амелия зарделась. Она трогательно потупила взор, опустив ресницы; ее улыбка была такой несмелой, что могла бы разоружить атакующую армию.

Томас сохранял невозмутимое спокойствие из страха сказать или сделать что-нибудь неподобающее. Он сделал еще один глоток бренди и понял, что его бокал уже пуст. Герцог огляделся в поисках лакея, который мог бы его наполнить. Лоуэлл тем временем вновь стал восхвалять красоту и грацию леди Амелии, и Томасу захотелось схватить его за грудки и хорошенько встряхнуть. Дело в том, что герцог был хорошо знаком с этим человеком и знал о его слабости к женскому полу. Томаса не покидала мысль о том, что Лоуэлл, несомненно, обратил внимание на корсет леди Амелии, соблазнительно облегающий грудь, которая при каждом вздохе вздымается в вырезе декольте.

О боже!

– С вами все в порядке? – поинтересовался Готорн, который пристально смотрел на приятеля.

Томас удивленно заморгал.

– Да, разумеется. – Только вот в горле у него пересохло, и он все никак не мог собраться с мыслями.

Пусть это и не имело смысла, но напомнило ему, что он должен переговорить с леди Амелией наедине и дать ей понять: следует быть более осторожной в мужской компании, каким бы сдержанным и воспитанным ни казался ей джентльмен. Томас посмотрел на девушку – прямо в ее ласковые, невинные, блестящие глаза. Она была так не похожа на разъяренную фурию, с которой он встречался ранее, и на ту, полную тревожной решимости особу, которая два дня тому назад рассказывала ему о своих планах открыть школу.

Решимость и живость сменились женственной мягкостью, от которой у него внутри все сжималось. И дело не в том, что Томаса не привлекали ее живость и решительность, нет, ведь именно они заставили его обратить внимание на Амелию, но эта… эта чистота и непорочность, которую излучала девушка, именно она и придавала ей особое очарование. Сомневаясь, что самой Амелии известно об этом, Томас пристально взглянул на нее.

– Миледи, я тешу себя надеждой побеседовать с вами наедине. Вы позволите?

Спокойствие с нее как ветром сдуло – на лице отразилась тревога.

– Разумеется, ваша светлость. – Амелия повернулась к мистеру Лоуэллу. – Благодарю вас за танец.

– Смею надеяться, что за ним последует множество других, – пробормотал тот и поклонился.

Готорн в свою очередь был вознагражден улыбкой, когда пожелал леди Амелии приятного вечера. Томас предложил ей руку и направился к створчатым дверям, которые вели на террасу.

– Вы отлично танцевали, – похвалил он Амелию, проводя ее мимо толпы гостей в более тихий уголок.

– У меня был хороший учитель, – легко ответила она комплиментом на комплимент.

Герцог улыбнулся ей. Ее ласковые слова бальзамом пролились ему на сердце.

– Благодарю вас, миледи. – Ковентри остановился и повернулся к ней так, чтобы оказаться лицом к лицу. Не зная, что говорить дальше, он все же решил озвучить свои тревоги: – Однако я хотел бы вас предостеречь.

– Вот как?

Герцог впился взглядом в ее губы, и у него перед глазами тут же возникли непозволительные видения: они были вдвоем и в таких позах, что в голове у него запульсировало и кровь быстрей побежала по венам. Какого черта? Томас сжал кулаки (ногти вонзились в ладони), пытаясь сосредоточиться на том, что ему необходимо сказать; сказать, а не представлять леди Амелию без одежды… восхитительно обнаженной, с волосами, ниспадающими на плечи и на эту грудь…

– Насколько я понимаю, вы получаете удовольствие от внимания, которое оказывает вам Лоуэлл. – Герцог едва мог говорить; у него свело руки и ноги, пульс участился, а дыхание стало прерывистым. Из-за этого он чувствовал себя виноватым, притом так остро, что ему захотелось спастись бегством. Ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы совладать с инстинктами и остаться на месте. – Однако… – Слова давались ему с трудом. – Мой долг предостеречь вас: не делайте джентльменам слишком больших авансов…

– Что вы имеете в виду?

Леди Амелия, казалось, была искренне удивлена, и Томасу стало не по себе от собственных слов.

– Ваше платье. – Он указал рукой на ее наряд, надеясь, что этого объяснения будет достаточно.

– А что с ним не так? – В голосе девушки прозвучала искренняя обеспокоенность.

– Ну… – На мгновение он зажмурился, не зная, как все объяснить. И не придумал ничего лучшего, чем быть предельно честным. – Оно слишком… открытое.