Салли Маккензи - Опьяненный любовью

Нет, Годфри вряд ли заметит, что она зла и расстроена. Он не слишком наблюдателен. Но кто-то другой – может. Не стоит давать сплетникам новую пищу для пересудов. Она одернула юбку.

Преподобный Райт ежедневно наведывался в «Танцующую Утку». Он выходил из харчевни, умяв большую тарелку баранины, сдобрив мясо не одной пинтой «Вдовьего пива».

Сейчас без двух минут два.

Пен глубоко вдохнула, поправила шляпку и минуту спустя решительно направилась через мост к таверне.

Время Пен рассчитала отлично. Едва она подошла, дверь распахнулась – появился викарий.

– Миссис Барнс!

– Мистер Райт!

Интересно, он уловил неискренность в ее голосе?

«Больше воодушевления! Годфри – ответ на все мои молитвы».

Она заставила себя широко улыбнуться.

– Какая приятная встреча.

«Почему он так уставился на мое декольте?»

Пен привыкла, что викарий на нее пялится, но сегодня он даже не пытался этого скрыть.

Оно и к лучшему. Может, ему все труднее сдерживать свое – пусть и слабое – мужское желание, желание, которое подтолкнет его сделать ей предложение, если ей удастся правильно сыграть свою роль.

«О желании Гарри я никогда не думала».

С Гарри она думала только о любви… о своих желаниях. Но поскольку ни о любви, ни, если честно, даже о малейшем желании к Годфри с ее стороны речи не шло, ей оставалось лишь уповать на его инстинкты.

«Сегодня мои желания сугубо материальны. Единственное, нет, единственная, о ком я забочусь, – это Гарриет».

Викарий поклонился.

– Миссис Барнс, я собирался прогуляться по берегу ручья. Знаете, способствует пищеварению. Не хотите составить мне компанию?

По спине пробежал неприятный холодок – Пен засомневалась. Он особо выделил слово «миссис»… Почему?

«Наверное, мне показалось».

Наверняка показалось. Она еще не пришла в себя после разговора с Джо и Каро.

– Да, благодарю вас. Было бы очень приятно.

Пен положила пальцы на рукав Годфри, и он накрыл их ладонью.

Очень похоже на ловушку.

«Стоп. Не забывай, это Годфри, преподобный Райт – чопорный, скучный, робкий и богобоязненный».

Она позволила ему увлечь себя на протоптанную тропинку, идущую вдоль берега ручья к дому священника. У нее было около десяти минут, чтобы его покорить, но их могло не хватить…

Пен замедлила шаг, а Годфри – нет, и поскольку он не отпускал ее руку, ей оставалось либо ускорить шаг, либо ступать по грязи.

Она ускорила шаг и спросила:

– Вас кто-то ждет дома?

Это было бы неприятно, но ничего не поделаешь. Нужно максимально использовать то время, которое было в ее распоряжении.

– О нет.

– Тогда к чему эта спешка? Разве мы не можем наслаждаться этим видом?

Он ухмыльнулся. У другого мужчины Пен сочла бы такую гримасу похотливой, но это был Годфри. Может, баранина сегодня не удалась?

Его брови дрогнули.

– Я хочу насладиться куда более интересным видом.

Странно. Эту тропу она прекрасно знала. Милые окрестности, но, в общем, все то же, что и везде. Можно увидеть уток, черепаху или даже змею, но в основном лишь вода да деревья.

– Что вы имеете в виду?

– Я надеюсь увидеть розовые вершины… – Брови у Годфри снова задергались. – …холмов. Прекрасное, э… поле… – Он нервно облизнул пухлые губы и едва не задохнулся. – А потом дремучую чащу и темный жаркий тоннель. – Годфри до боли сжал ее пальцы.

– Не понимаю, о чем вы? – как можно тактичнее отозвалась Пен.

«Годфри перебрал за обедом “Вдовьего пива”? Спиртным от него не пахнет, но, кажется, он изрядно выпил. Думал бы лучше о помолвке…»

Она-то добивалась именно помолвки и ретироваться в шаге от нее не собиралась.

– Вы хотите! Вы хотите… – Голос у него был странно хриплым.

Пен ощутила неприятный холодок в груди.

«Надо уходить. Не глупи. Это – Годфри, викарий. Он безобиден».

И она пошла с ним дальше. Миновали поворот к дому священника, старый шаткий мосток, сооруженный фермером Смитом, чтобы ходить в церковь, скамейку, поставленную кем-то прямо на берегу…

Затем они оказались на развилке, где главная тропа отходила от ручья. Викарий свернул на едва заметную в густой траве тропку, которую Пен никогда раньше не замечала. Было слишком узко, чтобы идти по тропке рядом, и Годфри потащил ее за собой.

– Куда мы идем? – Пен подняла свободную руку, защищая лицо от веток, которые преподобному не хватило любезности придержать.

– Прямо вдоль ручья.

По крайней мере, вокруг не было холмов с розовыми или любыми другими вершинами.

– Вы увидите. – Он оглянулся на нее с вожделением – точнее выражение его лица она описать не могла. – Туда, где нас никто не побеспокоит.

Пен нервно засмеялась:

– Надеюсь, это не чаща и не туннель.

Годфри хихикнул:

– Пенелопа, не стройте из себя скромницу. Вы хотите этого не меньше, чем я.

– Хочу чего? – Она очень удивилась, что викарий назвал ее полным именем, но решила об этом не спрашивать. Сердце забилось прямо в горле, и ей трудно было говорить спокойно.

«Годфри наверняка перебрал сегодня».

Узкая тропинка вывела на полянку с плакучей ивой. Годфри провел ее под ивовыми ветками и прижал к стволу.

– Вы хотите этого, – сказал он, и его губы, влажные, слюнявые, дряблые, устремились к ее губам.

Но прежде чем их губы встретились, у нее, слава богу, хватило духу закрыть рот. Пен выставила вперед руки, уперлась викарию в грудь, готовая его оттолкнуть.

«Помни о Гарриет!»

Верно, Гарриет. Ради Гарриет она вынесет все, даже это.

Но мысли о Гарриет заставили Пен вспомнить о Гарри, о том, как ей было приятно, когда ее целовал он.

«Я могу вообразить, что Годфри – это Гарри».

Нет. От Гарри никогда не разило луком и чесноком, а главное, он никогда на Пен так не наседал. Сразу видел, если она поцелуя не хотела.

Не хотела Пен редко. Чаще целовала его первой.

По крайней мере, брюхо защищало ее от викария…

«Фу! Годфри пытается засунуть мне в рот язык!»

Пен сжала зубы. Пора возмущенно сопротивляться. Говорить Пен не рискнула: открой она рот – его язык ее задушит. Она толкнула викария в грудь.

Никакого эффекта. Словно он и не почувствовал. Пен толкнула сильнее – снова ничего. Она пнула его в голень.

Наконец-то!

Годфри поднял голову и засмеялся:

– Дорогуша, не надо притворяться.

Сердце подстреленной птицей затрепетало и рухнуло вниз.

– Притворяться?..

Он развязал ленты ее шляпки и сорвал ее.

– Эй! – Пен повернула голову, чтобы проследить за шляпкой, которая повисла, зацепившись за ветки куста.

Липкой ладонью викарий развернул ее лицо к себе.

– Вы хотите этого так же, как и я.

«Этого? Похоже на предложение, но отнюдь не руки и сердца».

– Хочу чего? – Пен обязана прикинуться непонимающей.