Джулия Берри - Нежная война [litres]

– Да, конечно. В Лондоне полно людей со всего света: из Сомали, Нигерии, Южной Африки, Кении.

– Оттуда, где у Британии есть колонии?

Она кивнула.

– Я живу в восточном Лондоне, и там полно черных, которые работают в доках.

– Знакома с кем-нибудь из них?

– Нет, – признала Хейзел. – Но я не знакома и с белыми работниками доков.

Обри бросил на нее насмешливый взгляд.

– Ты живешь в башне из слоновой кости?

Хейзел чувствовала, что заслужила это.

– Даже если так, – сказала она, – мне пришлось спуститься из своей башни, чтобы оказаться здесь.

Обри начал наигрывать другую мелодию. Знакомую, но с каким-то мрачным настроением, вплетенным в основную музыкальную тему.

Хейзел узнала ее.

– Это мелодия побудочного горна, – сказала она.

– Была мелодией побудочного горна, – высокомерно поправил Обри. – Я исправил ее ошибки.

Девушка рассмеялась.

– Я рада, что познакомилась с вами, Ваше величество.

Он кивнул, придав своему лицу самое важное выражение, на какое был способен.

– Взаимно, Ваша светлость.

– Но ты должен забрать свои слова назад, – сказала она. – Про то, что в произведении Бетховена есть ошибки.

Обри бросил на нее колкий взгляд.

– Все делают ошибки.

– Полагаю, что так, но…

– Кроме меня.

Она громко выдохнула.

– Невероятно!

Он подмигнул.

– Да, это про меня.

Хейзел улыбнулась. Мысленно она уже составляла письмо Джеймсу, подбирая слова, чтобы описать ему этого несносного молодого пианиста, но девушка сомневалась, что сможет передать его необычное чувство юмора.

– Ты же еще вернешься?

Он кивнул, продолжая наигрывать мелодию горна, пока его не прервал сонный голос с прелестным акцентом.

– Неужели одной побудки в день недостаточно, и я должна слушать ее снова?

Взъерошенная Колетт вышла из ее комнаты. Лишь длинный халат прикрывал ее короткую шелковую сорочку и длинные ноги.

Музыка остановилась.

Король Обри Эдвардс моргнул.

Колетт взвизгнула и запахнула халат.

Хейзел подпрыгнула на месте, чувствуя, что должна как-то помочь своему новому другу.

Колетт прыснула и прикрыла рот ладонью. Ее глаза сверкали.

Обри пожал руку Хейзел, не сводя глаз с Колетт.

– Приятно было познакомиться, мисс Виндикотт, сказал он. – Я обязательно приду снова, – он слегка поклонился Колетт на пути к выходу. – Мэм.

– А я, – сказала Колетт, – обязательно буду одета.

– Хорошо, – ответил самопровозглашенный император джаза. – Я все равно приду.

Элен Фрэнсис с грохотом распахнула дверь и помахала пачкой писем.

– Почта!

Хейзел с трудом усидела на месте. Она была уверена, что получит письмо от Джеймса.

Элен раздала письма. Четыре для Колетт: одно от тети из Парижа и три от каких-то американских солдат. Два для Элен. Несколько для миссис Дэвис.

Два для Хейзел. Одно от Джорджии Фэйк, другое – от матери.

Девушке было стыдно это признавать, но она была разочарована.

Хейзел свернулась калачиком на диване в углу и прочла письмо от матери. В нем было больше вопросов, чем новостей. Мать умоляла девушку одеваться теплее, остерегаться настойчивых американцев, быть осторожной и поскорее возвращаться домой. Немного приходских сплетен и новости о папином «старом Артуре», любительницах оперы в квартире наверху и шумном парикмахере из «Королевской бороды». Хейзел достала чистый лист бумаги из шкатулки для письма и попыталась написать ответ.

– Можно?

Она подняла голову и увидела Колетт. Хейзел постучала по дивану, приглашая подругу сесть рядом.

– Плохие новости? – Колетт изучала лицо Хейзел. – Или… никаких новостей?

Девушка не могла ответить.

– Иногда, отсутствие новостей – еще хуже, – сказала бельгийка. – Когда получаешь плохие новости, хотя бы перестаешь мучиться от ожидания. Ты надеешься получить письмо от кого-то особенного?

Хейзел обдумала эту привлекательную, но пугающую мысль. Рассказать кому-то о Джеймсе! Когда она рассказала родителям, это было больше похоже на извинение. Вдруг Колетт сочтет ее глупой?

Я втиснулась между ними. Мне не хотелось пропустить ни слова.

– Я встретила молодого человека, – нерешительно начала Хейзел. – Сразу после того, как он записался в армию. И прямо перед тем, как он уехал во Францию.

Колетт, как хорошая слушательница, терпеливо ждала.

– Он был таким очаровательным, – она поняла, что перешла на шепот. – Мы встретились и чудесно провели время, – девушка боролась со смущением. – Мы были знакомы всего несколько дней, когда он уехал.

– Но у тебя было ощущение, что ты знаешь его всю жизнь.

Хейзел кивнула.

– Так и должно быть.

– Я сама не понимаю, – призналась Хейзел. – Почему я так по нему скучаю. Почему постоянно думаю о нем, – она покраснела. – Мне кажется, у меня нет на это права.

– Как зовут твоего солдата?

– Джеймс Олдридж.

– А у тебя есть фотография?

Хейзел достала фотографию из своей шкатулки для письма: все равно что показывать Колетт свое бьющееся сердце.

Колетт изучила фотографию.

– Ah, Jacques, – сказала она. – Vous êtes très beau. Et très gentil .

Хейзел просияла.

– Ты так думаешь?

– Конечно, – ответила ее подруга. – Он очень красивый. И добрый.

– О, это правда, – Хейзел упала на подушки. – Фотография не передает всей его прелести. Он любит музыку и танцы, и он постоянно заставляет меня смеяться. Он рассудительный, и порядочный, и амбициозный, но в хорошем смысле этого слова, и он хочет строить безопасные дома и больницы, и…

Хейзел не могла остановиться. Она идеализировала его и ничего не могла с этим поделать.

– Кажется, он просто мужчина мечты, – сказала Колетт.

Я была готова начать выплачивать ей зарплату.

– Я только надеюсь, что война… не изменит его. Понимаешь, о чем я?

Колетт задумчиво посмотрела на Хейзел.

– Война его изменит. Это неизбежно.

У Хейзел упало сердце.

– Но она не должна изменить твое отношение к нему. И его отношение к тебе.

Хейзел попыталась представить свое будущее и не увидела ничего, кроме густого тумана.

– Его последнее письмо пришло три недели назад, – призналась Хейзел. – Я так переживаю. Вдруг…

– Вдруг с ним случилось несчастье, non ?

Хейзел не хотела произносить это вслух и даже допускать такую возможность.

– Конечно, тебе страшно, – Колетт сама ответила на свой вопрос. – Не переживай. Есть куча причин, по которым письма запаздывают. Солдаты простужаются. Посыльные путают письма или отправляют их не туда. Ты же только приехала. Может, письма приходят на твой старый адрес.

– Колетт, – осторожно начала Хейзел. – Ты когда-нибудь…

«О, милая, спроси что угодно, кроме…»