Екатерина Бэйн - Похищение [СИ]

Клэр рассматривала гостей, иногда задерживаясь взглядом на платье какой-нибудь дамы и оценивая его с чисто женской точки зрения. Ее больше интересовало не то, как дама в нем выглядит, а фасон платья, ткань, из которой оно сшито и, разумеется, насколько оно модно. Обнаружив несколько более свежих вариантов, чем ее собственное, Клэр немного расстроилась.

И в это время к ней подошел молодой мужчина среднего роста и крепкого телосложения. Девушка успела подумать, что его лицо ей почему-то немного знакомо, как он произнес:

— Мадемуазель, не могу выразить словами, как я рад возможности наконец вас лицезреть!

Для начала Клэр сделала над собой усилие, чтобы не скорчить гримасу, поскольку это было бы очень невежливо. Прозвучавшая фраза показалась ей глупой, напыщенной, и весьма дурацкой, если уж на то пошло. Как будто, она находилась в театре и смотрела скучную, длинную и тяжеловесную пьесу. Следующей ее мыслью была такая: «Кажется, я его в самом деле встречала. Но вот где? Совершенно не помню». Неудивительно, что она его не помнила. Люди, которые ей не нравились, быстро исчезали из ее памяти.

— Месье, — учтиво произнесла она вслух и слегка присела.

Сказанное можно было трактовать, как угодно.

— Вы несомненно меня помните, — утверждающе продолжал незнакомец.

— Месье? — это прозвучало вопросительно, и девушка приподняла брови.

С какой стати он решил, что она должна его помнить?

Но, судя по всему, он или не понял этого, или просто не придал значения. Он был уверен в том, что его непременно должны помнить, а все остальное было неважно.

— Вот уже несколько недель я ищу возможность принести вам мою самую горячую благодарность и признательность за спасение!

«За какое спасение?» — мелькнуло у нее в голове, но тут Клэр осенило.

— О, — проговорила она вслух, — вы тот самый незнакомец, который дрался на дуэли у нашей двери.

— А вы проявили поистине неземное милосердие, оказав мне неоценимую помощь.

Клэр подавила вздох. И вот с такими экземплярами ей приходится беседовать! Куда подевались остроумные и внимательные собеседники!

— Э-э… ну да, конечно, — с трудом нашлась она.

— Вы совершили чудо! — воскликнул он с жаром.

— Да? — удивилась девушка, — какое?

— Вернув меня из мира мертвых в мир живых.

Кажется, свою голову он там позабыл. Или ее вообще не было?

— Ничего подобного я не делала, месье. Я просто пригласила врача. Такая ерунда. Не стоит благодарности.

— О, какая обворожительная скромность! Небесная кротость и ангельское смирение! Позвольте же мне, наконец, узнать имя той, благодаря которой я сейчас нахожусь здесь, а не на том свете.

«Господи, пусть кто-нибудь уберет его отсюда!», — взмолилась Клэр про себя. Скромность, кротость, смирение — это явно не про нее. Кажется, он ее с кем-то перепутал.

— М-м-м, — процедила она сквозь зубы, пытаясь проглотить слова, которые так и рвались у нее с языка. Очень нехорошие слова, если честно.

— Но я не слышала вашего имени, месье, — отозвалась Клэр, делая ударение на слове «вашего».

— Боже, непростительная забывчивость! Мое имя — Шарль Ренуар, спасительница, — и он отвесил ей церемонный поклон, при том не спуская с нее глаз. Он взирал на нее с восхищением. Точнее, он просто пожирал ее взглядом.

— Кларисса де Каванте, — нехотя проговорила девушка, — прошу вас, месье, не приписывайте мне чужих заслуг. Месье Мориньи — вот ваш спаситель по праву. Именно он сумел остановить кровь и перевязать раны, что и способствовало вашему спасению. Я ничего подобного сумела бы сделать.

— Но если бы не вы, Мориньи там бы не было. Именно вам я обязан тем, что мною занялся доктор. К тому же, было бы странно ожидать от женщины способностей к врачеванию.

— Мне, право, стыдно признавать свою собственную никчемность, но мысль о враче пришла в голову не мне, а моей служанке. Так что, я не считаю вашу благодарность заслуженной, месье, но очень рада, что вы вновь на ногах и судя по всему, чувствуете себя превосходно.

— Не разубеждайте меня, мадемуазель де Каванте. Я уверен, что своим спасением обязан только вам и никому более. Сколько в вас кротости и христианского милосердия! Ваш небесный образ незримо поддерживал меня в дни моей болезни. В бреду я видел вашу ангельскую головку, склоненную надо мной с выражением такого сострадания и светлой печали! И жалел лишь об одном, что все это я видел своим мысленным взором.

Что он такое несет? Ведет себя так, словно сошел с ума или перегрелся. А может быть, он пьян? Да нет, не похоже. Странно, каким образом он мог рассмотреть в ней сострадание тогда, когда она почти умирала от желания избавиться от его бренного тела из опасения, что он вот-вот скончается и им с Франсин нужно будет ломать голову, что делать с трупом. И вообще, он, кажется, был без сознания, разве нет? Как он вообще мог что-либо заметить? Или это ему привиделось? Говорят, в бреду людей посещают очень странные видения.

Впрочем, нет, конечно, Клэр, какая глупость с твоей стороны. Он просто несет всякую чушь, чтобы вызвать в тебе симпатию к себе, расточая комплименты и превознося до небес.

— Хорошо, месье Ренуар, — произнесла Клэр, как того требовала учтивость, — я принимаю вашу благодарность, но единственно для того, чтобы более не возвращаться к этой теме.

— Уверен, только ваша сверхъестественная скромность не позволяет вам признать заслуженность моей благодарности, мадемуазель.

— Как скромность может быть сверхъестественной? — спросила она тут же, не подумав.

— Ваша скромность, — пояснил он с придыханием.

— О-о, — протянула Клэр.

— Вы тогда поразили меня в самое сердце, мадемуазель, — продолжал месье Ренуар, понизив голос и наклоняясь к девушке, — ваш неземной образ преследовал меня на протяжение всех этих неимоверно длинных и тягучих дней. Я везде вас разыскивал. И наконец, мое желание исполнилось.

— Замечательно, — она отодвинулась, подавив желание поморщиться, — кстати, есть одна вещь, которая в тот момент меня действительно заинтересовала, месье.

— Могу вас заверить, что мое сердце свободно, — столь же тихо, как прежде проговорил он, — точнее говоря, оно было свободно…

— Ах, нет, не это. Вы дрались с тремя противниками. Неужели, вас вызвали на дуэль сразу трое? Это из-за дамы?

— О, мадемуазель, как вы могли такое подумать! — это прозвучало слегка раздосадовано, — никогда! Впрочем, из-за вас я готов сразиться даже с сотней противников.

Клэр приподняла брови. С сотней? Ты и с тремя-то справиться не сумел.

— В самом деле? — осведомилась она.

— Все дамы меркнут перед вами, — прошептал Ренуар, снова пододвигаясь к ней.

Клэр отступила, но уже не на шаг, а на целых три.