Барбара Картленд - Любовь на краешке луны

— А стоило ли, maman, отказываться от стольких благ ради papa, пусть он у нас и очень милый?

Теперь она понимала мать, с ужасом осознавая, что открыли ей эту науку поцелуи герцога, когда она пребывала во власти неведомых прежде чар, заставивших позабыть буквально обо всем, кроме него самого.

Ей вдруг подумалось, что, если бы герцог оказался нищим младшим сыном — как и ее отец — и попросил ее руки, она бы ответила ему согласием.

Это была любовь, и хотя разум пытался бороться, она понимала теперь, что безнадежно, навсегда влюбилась в человека, за которого никогда не сможет выйти, потому что он женат.

В герцога де Сомака!

Протянув руку, comtesse велела Канеде сесть возле себя.

— Я хочу, чтобы ты, рассказала мне о своей матери, моя дорогая, — сказала она.

Канеда задумалась.

По дороге в замок она заготовила много слов; однако ее отношение к родственникам — в особенности к grand-mere — успело уже перемениться.

И она произнесла:

— Maman была очень, очень счастлива с моим отцом, но иногда она тосковала по своим родным, в особенности по вам, grand-mere.

Канеда заметила слезы в глазах бабушки, прежде чем та успела ответить:

— А как мне ее не хватало! Когда-нибудь и у тебя будут дети, и ты поймешь, что это такое; ведь видишь ты их или нет, нельзя перестать вспоминать о них… и любить.

Боль в ее голосе была неподдельной, и, не желая быть грубой, Канеда спросила:

— А как могло случиться, что вы игнорировали maman все эти годы и даже не отвечали на ее письма?

Она подумала, что более всего мать была ранена тем, что письмо, сообщавшее о рождении сына, вернулось к ней неразрезанным.

СотЬеззе вскрикнула, словно бы от боли.

— Канеда;тебе придется поверить мне на слово. Дело в том, что я узнала об этом письме и о том, что его вернули, много лет спустя.

— Как могло такое случиться?

— Твой дед был ужасно расстроен и рассержен бегством Кпементины, однако, по-моему, он простил бы ее, если бы не герцог Сомак. Он то захлебывался яростью оттого, что оказался в столь глупом положении на собственной свадьбе, то впадал в уныние и отчаяние, которых я не могу описать: ведь он воистину утратил любимую.

Сomtesse глубоко вздохнула — ей явно было трудно вспоминать о столь прискорбных событиях.

— Я не сомневаюсь, — продолжала она, — именно герцог виноват в том, что твой дед стал таким неуравновешенным… Никто не мог даже упомянуть при нем имени твоей матери, чтобы не вышел скандал.

Канеда молчала, думая о том, что мать еесчитала себя забытой и выброшенной из памяти.

— Секретарь твоего деда, прослуживший у нас много лет, человек преданный, был глубоко расстроен происходящим и, когда пришло письмо от твоей матери, отослал его назад, даже неизвестив ни меня, ни графа.

— Как посмел он так поступить? — • вспыхнула негодованием Канеда.

— Он полагал, что таким образом избавит нас от лишней боли, — ответив 3

сот1е55е. — Я всегда считала, что от доброжелателей добра не жди.

— А maman написала, что у нее родился сын.

— Как жаль, что я узнала обэтом такпоздно, — пробормотала сот^еззе;

Старческие глаза наполнились влагой, и слезы побежали по щекам.

Порывистым движением Канеда прикоснулась к бабушкиной руке.

— Я вовсе не хотела расстроить вас, — сказала она. — И не сомневайтесь, maman жила в счастье, невзирая на нашу бедность, Мне даже казалось, что солнце в нашем доме сияет целый год.

— И она никогда не жалела об отвергнутом ею положении в обществе? — — спросила comtesse.

Канеда отрицательно качнула головой.

— Я думаю, рара и maman не променяли бы своего счастья на целое королевство.

Тут Канеда подумала, что такова истинная любовь; впервые за всю свою жизнь она поняла, что мир не в состоянии предложить ничего более чудесного, чем находиться в объятиях любимого мужчины.

Но, всем существом тоскуя по герцогу, она торопливо промолвила:

— Я хочу рассказать вам о моем доме, grand-mere, о том, какое веселое детство было у нас с Гарри, а еще хочу — пока мы здесь — показать те трюки, которые умеет выполнять мой конь Ариэль.

Тут она поведала бабушке, как они с отцом нашли Ариэля в цирке, и все это время вспоминала, как рассказывала об этом дне герцогу.

Она просто видела эти серые глаза на внимательном, обращенном к ней лице и вновь ощущала не испытанную прежде магическую пульсацию, соединившую их еще до того, как она поняла, что влюбилась.

Когда Канеда закончила, на бабушкиных губах появилась улыбка.

— Спасибо тебе, дорогое дитя, я всегда хотела услышать от вас именно такие вести. Кстати, что ты думаешь о своем будуoем? Тебе девятнадцать. Твоему брату пора искать тебе партию.

— Уверяю вас, я никогда не выйду замуж без любви, — поспешила с ответом Канеда.

Те же самые слова она могла бы сказать и Гарри; однако оставалось с прискорбием констатировать, что если она не обманывает себя, то никогда не выйдет замуж.

Да разве сумеет она увидеть в другом мужчине некое подобие герцога? Неужели она так и останется старой девой, будущей тетушкой при детях Гарри, не имея своих собственных?

Горестная мысль способна была вызвать слезы, и, чтобы избавиться от унылых дум, Канеда поцеловала бабушку и отправилась разыскивать Армана, с которым договорилась о совместной прогулке верхом.

Кузен уже ждал ее, и, конечно же, оставив парк, они сразу въехали в виноградники.

Там царило запустение: повсюду были видны проплешины на месте выкорчеванных из-за болезни лоз.

На одной делянке это произошло совсем недавно — там корни еще горели, и над дюжиной небольших костров в тихом воздухе курился дымок.

Зрелище это вселяет в душу уныние, думала Канеда; даже не глядя на Армана и людей, работавших на винограднике, можно было понять, что будущее сулит им лишь отчаяние.

На обратном пути в замок она решила, что чем скорее вернется в Англию, тем будет лучше.

Она ощущала, как жизнь де Бантомов заполняет ее своими заботами и тревогами. Смешиваясь с унынием, воцарившимся в ее сердце после расставания с герцогом, они заставляли девушку поверить, что свет солнца навсегда покинул ее душу.

— Я должна сказать сотЬеззе, что собираюсь в дорогу, — сказала она, — наверное, послезавтра или на следующий день.

— Мне будет очень жаль, — ответил Арман. — Вы так порадовали дгапо-теге, а мы с Эпен восхищены нашим знакомством. Но вы могли бы остаться, пока рара и maman не вернутся из Парижа?

— Я обещала брату, что уеду ненадолго, — объяснила Канеда.

Понимая, что ему будет приятно услышать это, она сказала:

— Grand-mere хочет, чтобы вы с Элен побывали в Лондоне, сегодня вечером я поговорю с ней об этом.

Лицо Армана осветилось.

— Весьма любезное приглашение, однако мы наверняка не сможем позволить себе принять его.