Ирина Литвинова - Стоит только пожелать

— Нет, месье Ренард, но нужда толкает на самую тяжелую работу, лишь бы она хорошо оплачивалась.

— То есть для тебя весь вопрос в деньгах?

— Нет, месье, — твердо заявила я, старательно отводя взгляд от красивого лица, — еще мои моральные принципы.

Я кожей чувствовала, как синие глаза прожигают меня, и про себя умоляла Господа, чтобы Господин наконец отпустил меня.

Я слышала, как Ренард встал с кресла, как подошел и опустился на колени прямо передо мной, стараясь поймать взгляд.

— Габриэлла, если тебе очень нужны деньги, я могу дать тебе в долг, прямо сейчас. Сколько тебе нужно, скажи?

— Месье, даже если вы будете забирать все мое жалование в счет долга, мне придется работать на вас не один год.

— И что же? Я богатый человек, Габриэлла. А еще я понимаю, что иногда бывают ситуации, когда деньги необходимы как можно быстрее. Я вижу, ты — честная девушка, пытающаяся честно заработать, а не аферистка с намерением женить на себе какого-нибудь состоятельного дворянчика.

Вдруг вспомнилась Эдит. Считала ли я сестру аферисткой? Нет. Наоборот, смелой и решительной. Хотя, наверное, сама бы я никогда не провернула бы операцию «Замуж любой ценой».

— Ну так что, возьмете деньги?

Соблазн согласиться был велик, очень велик, но бесплатный сыр только в мышеловке, так что…

— Благодарю за щедрость, месье Ренард, — как можно тверже отвечала я, — но я вынуждена отказаться.

— Могу я узнать причину отказа?

— Не хочу быть обязанной кому-то.

Я по-прежнему не смотрела в его лицо, но физически чувствовала его удивление.

— Ты невероятная девушка, Габриэлла, — раздался шепот совсем рядом с моим лицом, — но чем необычнее блюдо, тем больше хочется его попробовать.

Теплые пальцы скользнули по моей щеке, стянули с головы прикрывающую голову косынку и начали осторожно, но настойчиво разворачивать мое лицо к нему. И я, может, повернулась бы, если бы не чувствовала мужское дыхание прямо у себя на шее. Поэтому я предприняла повторную попытку бегства: сделав вид, что поддалась, я чуть-чуть повернулась, а потом резко проскользнула под его рукой и рванула к двери. Второй раз за этот день я так неслась, и все от того же человека. Второй раз я влетела в комнату и без сил повалилась на кровать. Правда, на этот раз я не думала, что мня погонят. Но не спалось все равно.

Тревожные мысли не оставили и поутру. Даже хлеб с любимым клубничным джемом не лез в горло. Госпожа Жаклин, конечно, заметила мой настрой и вознамерилась любой ценой выяснить, кто обидел ее любимицу. Надо сказать, кухарка относилась ко мне с теплотой, но рассказывать ей о возмутительном поведении Господина не хотелось. Признаться, я ещё сама не определилась в том, как относиться ко вчерашнему. С одной стороны, намерения Ренарда были более чем ясны и добродетелью не отличались. Но с другой, по факту он ничего не сделал, а мог бы, на правах хозяина. Мог бы помешать мне сбежать или напрямую отдать приказ провести ночь в его постели. Я пыталась понять, что он за человек. Не скажу, что пришла к точным выводам, все же мы познакомились только вчера. Почему-то казалось, что Ренард добр и чуток. Наверное, потому что вчера утром он исчез, поняв, что смущает меня своим присутствием, а вечером не произнес ни одного грубого слова, ни одного непристойного предложения, а напротив, проявлял искреннее участие… мне так кажется. Бросив попытки хоть что-нибудь съесть и разобраться в собственных чувствах, я отправилась на конюшню.

Лошади… Они были великолепны. Красивые породистые скакуны, которых не побрезговал бы оседлать сам король. Я с детства любила ездить верхом, правда, таких красавцев я впервые увидела здесь. Хромой Жан, видя мою привязанность к этим благородным животным, позволял мне кататься по окрестностям пару часов в день. Да что говорить, стоило мне домыть крыльцо особняка, как я тут же мчалась в конюшню приласкать своих любимцев.

Сегодня у меня должен был быть «рабочий» день, но я решила, что из-за двух дней между уборками особняк не зарастёт грязью, толщиной в палец, и направилась прямиком в конюшни. Жан как раз возился с овсом в углу и, крикнув мне что-то приветственное, продолжил вполголоса прочувствованно материть мешок, не желающий развязываться, я же пошла к стойлам. В полку наших подопечных прибыло: помимо трёх уже знакомых мне лошадок корма ждал прекрасный статный жеребец, на котором, судя по всему, и прискакал вчера Господин. Гнедой нетерпеливо бил копытом, встряхивал густой длинной гривой и то и дело издавал требовательное ржание. Запоздало отметила, что конь почему-то оседлан: столько было в нем силы, благородства, грациозности, что я невольно засмотрелась на него.

Вырвали меня из грёз сильные руки, одна из которых обвилась вокруг моей талии и тесно притиснула к стальной груди, а вторая зажала рот.

— Шшш… Не кричи, — раздался над ухом шёпот Ренарда, — не привлекай внимание Жана. Не хотелось бы, чтобы сюда сбежалась вся прислуга. Поверь, отогнать любопытные уши слуг не в силах даже праведный гнев хозяина, — и меня отпустили.

Ей Богу, если бы секунду назад не чувствовала его объятия, ни за что не подумала бы, что нечто подобное только что было между нами. Господин, не глядя на меня, зашёл в стойло и приласкал своего жеребца. Мне вдруг захотелось последовать за ним, потрепать роскошную чёрную гриву, погладить шею, уткнуться в неё лицом…

— Ты так любовно смотришь на моего коня, — вырвал меня из размышлений месье Ренард.

Наверное, я бы покраснела до корней волос, если бы могла, но это от природы было мне не свойственно. Мое волнение или смущение выдавали подрагивающие плечи, но никак не пылающие щеки, а эту реакцию можно легко скрыть, обхватив себя руками, что я, собственно, и сделала.

Казалось, Ренард полностью поглощен своим любимцем и совсем забыл о чересчур пугливой служанке, но у меня было стойкое чувство, что он наблюдает за мной. И я не ошиблась: стоило мне начать нерешительно переминаться с ночи на ногу, то и дело косясь на дверь, как Господин, по прежнему глядя только на своего гнедого друга, тихо сказал:

— Убегать будешь?

Это был не вопрос и даже не просьба остаться, это был приказ, отданный спокойным тоном, однако в голове даже мысли не подчиниться не мелькнуло.

Тем временем Жан наконец сладил с мешком и задал корма нетерпеливым лошадям. Убедившись, что гнедой опустил морду в ясли и довольно фырчит, месье Ренард отправился в соседние стойла взглянуть на других животных. Воспользовавшись тем, что Господина нет рядом, я схватила за рукав уже ковыляющего из конюшен Жана и устремила на него взгляд, умоляющий остаться.

— Не дури, девка, — зашептал мне на ухо конюх. — Чаво испужалась? Не съест тя Господин, голод у него другого свойства. И ладно, если б рожа у него была крива, борода ниже колен свисала, в карманах, окромя дыр, ничавошеньки с роду не водилось, али из лихих людей, босоты какой, ворья, душегубцев и прочих охальников. А коли такое дело, чаво те не так: молодой, красивый, богатый, щедрый, из благородных. Поди поищи еще такого полюбовника. Да не трясись, не трясись! Месье Ренард сильничать не будет. Ты, ежели совсем не хочешь, скажи, мол, жених у меня есть, люблю его до смерти. Оно, конечно, господам все равно, но месье Ренард — человек добрый, понимающий.