Сад пленённых сердец

Разлука трудна для женщины. Она сожалеет о прошлом, страдает, а мужчина остается равнодушным. «Что у него за сердце?» — с болью думает она.

Но самое ужасное, когда мужчина обольстит какую-нибудь придворную даму, у которой нет в жизни опоры, и после бросит ее, беременную, на произвол судьбы. Знать, мол, ничего не знаю.

То, что утратило цену

Большая лодка, брошенная на берегу во время отлива. Высокое дерево, вывороченное с корнями и поваленное бурей.

Ничтожный человек, распекающий своего слугу.

Земные помыслы в присутствии Святого мудреца. Женщина, которая сняла парик и причесывает короткие жидкие пряди волос.

Старик, голый череп которого не прикрыт шапкой.

Спина побежденного борца.

Жена обиделась на мужа по пустому поводу и скрылась неизвестно где. Она думала, что муж непременно бросится искать ее, но не тут-то было, он спокоен и равнодушен, а ей нельзя без конца жить в чужом месте, и она поневоле, непрошеная, возвращается домой.

Женщина в обиде на своего возлюбленного, осыпает его горькими упреками. Она не хочет делить с ним ложе и отодвигается как можно дальше от него. Он пытается притянуть ее к себе, а она упрямится.

Наконец с него довольно! Он оставляет ее в покое и, укрывшись с головой, устраивается на ночь поудобнее.

Стоит зимняя ночь, а на женщине только тонкая одежда без подкладки. В увлечении гнева она не чувствовала холода, но время идет — и стужа начинает пробирать ее до мозга костей.

В доме все давно спят крепким сном. Пристойно ли ей встать с постели и одной бродить в потемках? Ах, если бы раньше догадаться уйти! Так думает она, не смыкая глаз.

Вдруг в глубине дома раздаются странные, непонятные звуки. Слышится шорох, что-то поскрипывает… Как страшно!

Тихонько она придвигается к своему возлюбленному и пробует натянуть на себя край покрывала. Нелепое положение!

А мужчина не хочет легко уступить и притворяется, что заснул!

Те, у кого удрученный вид

Кормилица ребенка, который плачет всю ночь.

Мужчина, снедаемый вечной тревогой. У него две любовницы, одна ревнивей другой.

Заклинатель, который должен усмирить сильного демона. Хорошо, если молитвы сразу возымеют силу, а если нет? Он тревожится, что люди будут над ним смеяться, и вид у него как нельзя более удрученный.

Женщина, которую страстно любит ревнивец, склонный к напрасным подозрениям. И даже та, что в фаворе у «Первого человека в стране» — самого канцлера, не знает душевного покоя. Но, правда, ей-то все равно хорошо!

Люди, которых раздражает любая безделица.

Во время восьмой луны я видела молодую женщину…

Во время восьмой луны я видела молодую женщину, страдавшую от жестокой боли в груди. Белое платье мягко струилось на ней, складчатые штаны — хакама — были надеты с умелым изяществом, верхняя одежда цвета астры-сион пленяла красотой.

Придворные дамы — подруги больной — приходили к ней целыми группами, а у входа в ее покои собралось множество знатных юношей.

— Какая жалость! Часто ли она от этого страдает? — спрашивали они с довольно равнодушным видом.

А тот, кто любил ее, искренне тревожился о ней, но любовь их была тайной, вот почему, боясь чужих глаз, он лишь стоял поодаль и не смел к ней приблизиться.

Больная дама связала сзади в пучок свои прекрасные длинные волосы и села на постели, жалуясь, что ее мутит. Но все равно она была так прелестна!

Императрица, узнав о том, как она страдает, прислала придворного священника с очень красивым голосом, чтобы читать сутры. Позади церемониального занавеса устроили для него сиденье.

В тесную комнату, где и пошевелиться-то негде, пришли толпой придворные дамы, желавшие послушать чтение. Не отгороженные ничем, они были открыты для постороннего взгляда, и священник, возглашая молитвы, не раз украдкой на них посматривал, что, боюсь я, могло навлечь на него небесную кару.

Одиноко живущий искатель любовных приключений…

Одиноко живущий искатель любовных приключений провел где-то ночь и вернулся домой на рассвете. Он не ложится отдохнуть, хотя его клонит в сон, но вынимает тушечницу, заботливо растирает тушь и, не позволяя своей кисти небрежно бежать по бумаге, вкладывает душу и сердце в послание любви для той, которую только что покинул.

Как он хорош в своей свободной позе!

На нем легкая белая одежда, а поверх нее другая — цвета желтой керрии или пурпурно-алая. Рукава белой одежды увлажнены росой, и он, кончая писать, невольно бросает на них долгий взгляд… Наконец письмо готово, но он не отдает его первому попавшемуся слуге, а выбирает достойного посланца — какого-нибудь юного пажа — и шепчет ему на ухо свой наказ. Паж уходит, господин задумчиво смотрит ему вслед и тихонько повторяет про себя подходящие к его настроению стихи из разных сутр.

Тут служанка говорит ему, что в глубине покоев готовы для него завтрак и умывание. Он входит в дом, но, опершись на столик для письма, пробегает глазами книги китайской поэзии и громко скандирует захватившие его стихи.

Но вот он омыл руки, надел на себя лишь один кафтан без других одежд и начинает читать на память шестой свиток Сутры лотоса, — похвальное благочестие.

В это время возвращается посланный (как видно, дама жила неподалеку) и подает тайный знак господину. Тот сразу прерывает молитвы и всей душой предается чтению ответного письма, а это, думается мне, греховный поступок.

В знойный летний полдень…

В знойный летний полдень не знаешь, что делать с собой. Даже веер обдает тебя неприятно теплым ветерком… Сколько ни обмахивайся, нет облегчения. Торопишься, задыхаясь от жары, смочить руки ледяной водой, как вдруг приносят послание, написанное на ослепительно-алом листке бумаги, оно привязано к стеблю гвоздик в полном цвету.

Возьмешь послание — и на тебя нахлынут мысли: «Да, неподдельна любовь того, кто в такую удушливую жару взял на себя труд написать эти строки!»

В порыве радости отброшен и позабыт веер, почти бессильный навеять прохладу…

В южных или, может быть, восточных покоях…

В южных или, может быть, восточных покоях, выходящих на открытую веранду, доски пола так блестят, что в них все отражается как в зеркале. Возле веранды постелены свежие нарядные циновки и установлен церемониальный занавес высотой в три сяку. В эту летнюю ночь его легкий шелк словно навевает прохладу… Стоит чуть-чуть дернуть занавес, как он скользит в сторону и открывает глазам даже больше, чем ожидалось.