София Джеймс - Трудное счастье [litres]

– Ты точно этого хочешь?

В ответ Алехандра лишь молча притянула его к себе. Через секунду она наконец почувствовала Люсьена внутри себя. Это было ни с чем не сравнимое блаженство.

– Алехандра, ты меня любишь? – помимо воли сорвался с его губ вопрос.

– Да. Люблю, – ответила она.

Люсьен не был робким, сдержанным или нерешительным любовником. Нет, это был мужчина, полный огня и дикой, необузданной страсти, и не оставалось никаких сомнений, что он готов исполнить заветное желание Алехандры – желание, которое их объединяло. С Люсьеном она в первый раз по-настоящему поняла, что значит быть женщиной. С ним она чувствовала себя неотразимой и желанной.

Люсьен отдался порыву всем существом и наслаждался каждой секундой, лаская ее и руками, и губами, и языком. И на этот раз они вместе вознеслись в чертоги экстаза, туда, где сердца их слились в одно, они стали одной кровью и плотью, соединенные величайшим блаженством. Будто во сне, они очутились посреди каскада страсти. Алехандра в исступлении выгнула спину, ощущая, как чувственные волны поглощают ее тело. В тот момент они были совершенно открыты в стремлении подарить друг другу радость и удовольствие. Однако было между ними и еще что-то – то, чему ни Люсьен, ни Алехандра не могли подобрать названия.

А потом они бессильно лежали рядом, не в состоянии пошевелиться. По щекам Алехандры текли слезы. Она была ошеломлена тем, что произошло между нею и Люсьеном, и одновременно понимала, что этот их страстный танец любви, скорее всего, будет первым и последним.

Алехандра не имела права просить Люсьена остаться. В Испании англичанину находиться слишком опасно. Не могла она и последовать за ним в его страну – Алехандра знала, что в великосветском мире, в котором вращается английский граф, ей делать нечего. Она никогда не сможет туда вписаться. Поэтому эти прекрасные моменты – единственное, что у них есть. Алехандра потянулась и взяла Люсьена за руку. Ей понравилось, как крепко при этом сплелись их пальцы.

– Я вернусь за тобой. Жди меня, – едва слышно прошептали губы Люсьена.

Это обещание, каким бы невыполнимым оно ни было, наполнило сердце Алехандры радостью.

– Да. Я буду тебя ждать, – ответила она.

Вряд ли кто-то из них двоих верил в правдивость сказанных слов.

Она была одновременно и рядом, и далеко, в том болезненном тумане, в который он был погружен. И все же, даже в таком состоянии, Люсьен понимал, что Алехандры здесь нет. Он потерял эту женщину.

– Алехандра… – с трудом выговорил он ее имя, и сам услышал, как странно прозвучал его голос. Почему-то он едва мог говорить, и все его тело горело в лихорадке.

– Это мы, Люк и Дэниел.

Ко лбу Люсьена приложили холодную, мокрую ткань. Потом стали обтирать его грудь, затем подмышки, предварительно подняв руки… Движения были осторожными, терпеливыми, ласковыми.

– Ты снова в Англии. Не волнуйся, скоро будешь как новенький. Доктор сказал, что, если будешь соблюдать постельный режим…

Говоривший замолчал. Люсьен с трудом приподнял веки и увидел знакомые зеленые глаза старого друга, Дэниела Уайлда. Взгляд его выражал тревогу.

– Я… умираю? – спросил Люсьен, страдая от слабости и боли. Из-за раны на шее было трудно дышать.

– К счастью, нет. Вот, выпей. Сразу полегчает. Дэниел приподнял голову Люсьену и влил ему в рот горькое питье. Один глоток, потом другой. Люсьен не помнил, откуда ему знаком этот вкус, но он уже ощущал его в другом месте, где ему грозила опасность.

– Давай, Люсьен. Ну же…

Он бессильно упал на подушку и закрыл глаза.

– Ты уже полтора месяца в Англии. Три дня назад я перевез тебя в Монтклифф. Решил, свежий весенний воздух пойдет тебе на пользу. Да и доктор считает так же. Пять дней назад он перестал давать тебе лауданум. Сказал, в этом больше нет необходимости.

– А где матушка?..

– В Бате, гостит у сестры. Кристин заявила, что для ее здоровья вредно целыми днями просиживать у твоей постели, и заставила ее сделать перерыв.

Наконец Люсьен начал кое-что припоминать, правда, пока фрагментами, отрывками. Вот вся его семья собралась вокруг и смотрит на него так, будто Люсьен сейчас испустит последний вздох. Припомнил он и семейного врача Говардов, очень уважаемого медика и просто хорошего человека. Люсьену несколько раз делали кровопускание. В подтверждение этому левое запястье по-прежнему стягивал бинт. Люсьен пожалел, что нельзя его снять – повязка была очень тугой и больно давила на руку. К тому же за долгое время болезни Люсьену успели порядком надоесть бинты.

Алехандра… Это имя прозвучало для него с безупречной ясностью, прорвавшись сквозь бредовый туман. К Люсьену сразу вернулись воспоминания о гасиенде, Испании, переходе через Галисийские горы…

– Люс, я думал, тебя убили. Ведь на кораблях, отплывших из Испании, тебя не оказалось. Рассказывали, что кто-то видел, как ты шел впереди полка Хоупа и на тебя напали враги. Обязательно вернулся бы и нашел тебя, но моя нога…

Дэниел смущенно умолк и, нервно сглотнув, продолжил:

– Мы ведь поклялись, что если погибнем, то вместе. Когда ты не пришел, я подумал, что…

Люсьен мог только кивнуть, хотя ему хотелось взять Дэниела за руку и сказать, чтобы не мучился угрызениями совести. Когда они давали это обещание, не подозревали, каково это – очутиться посреди поля битвы. Все оказалось совсем не так, как они себе представляли. Бой был жесток и беспощаден. В возникшем во время сражения хаосе не было места ни для стратегий, ни для заранее продуманных действий.

Снова Люсьен очнулся не скоро. На прикроватном столике горели три свечи, а рядом с ними стояли пузырьки с лекарствами. Дэниел по-прежнему сидел рядом. Воротник его рубашки был расстегнут, во взгляде явственно читалась усталость.

– Недавно приходил доктор. Обещал вернуться утром, чтобы сменить бинты. Он сейчас снимает комнату в деревне вместе с братом. Сказал, что я не должен давать тебе долго спать. Велел разговаривать с тобой как можно дольше. И вообще, он считает, что чем скорее ты поднимешься с постели и начнешь ходить, тем лучше. Мне он дал примерно те же предписания.

– Да?.. Ты тоже ранен?

– Когда уходили из Ла-Коруньи, вражеская пуля попала в бедро. К сожалению, она застряла слишком близко от артерии, чтобы ее можно было благополучно извлечь. Поэтому теперь я должен всячески упражнять ножные мышцы, иначе всю жизнь буду ходить, хромая.

– Да уж, не повезло тебе.

– Тем, кто так и остался на холодных испанских равнинах, посчастливилось гораздо меньше.

– Мур тоже погиб. В него попало пушечное ядро. Умер, как герой.

– Значит, ты знаешь. А я думал, известно тебе о его судьбе или нет? А теперь расскажи, кто тебя спас, Люс? Кто перевязал твои раны?