София Джеймс - Трудное счастье [litres]

Он осекся. «Что я?» – мысленно спросил себя Люсьен. Кем он был для Алехандры?

– Ты любил эту женщину? – не стал ходить вокруг да около Дэниел.

– Нет, – с болезненно сжимающимся сердцем солгал Люсьен. Он просто не в состоянии был говорить о своих чувствах вслух.

Люсьен судорожным движением скомкал лист бумаги в кулаке. Его била сильная дрожь. Казалось, сердце вот-вот разорвется от невыносимых страданий. Дэниел шагнул к нему, взял из его руки бокал и помог дойти до дивана. Затем укрыл Люсьена теплым одеялом.

– Может, позвать доктора, Люс?

– Нет, не надо, – произнес Люсьен. Постепенно способность соображать здраво вернулась к нему. Разжав плотно стиснутый кулак, он уронил письмо на пол. – Сожги, пожалуйста, – попросил Люсьен Дэниела.

Он не хотел перечитывать это письмо, чтобы опять обнаружить ее имя в самом верху списка. Оказалось, второе имя Алехандры – Флоренсия. Об этом Люсьен не знал. Он многого о ней не знал и теперь никогда не узнает. Тем временем Дэниел исполнил просьбу Люсьена. Бумагу охватили языки пламени, и скоро огонь поглотил листок целиком.

– Это Алехандра придумала сделать тебя брюнетом?

– Да. Думала, так безопаснее. Еще одна мера предосторожности, чтобы я меньше бросался в глаза.

– Жаль, что не довелось познакомиться с такой замечательной женщиной. Твоей женщиной.

– Да… моей…

Теперь по щекам Люсьена градом катились слезы, он не мог и даже не пытался их сдержать. Сердце терзала такая глубокая, безысходная боль, что казалось, будто оно вот-вот разорвется.

Лондон, 1813 год

Вдова Маргарита ван Гессенберг была красива, умна, богата и, кроме того, являлась близкой подругой жены Дэниела, Аметисты, женщины, к которой Люсьен относился с большой симпатией и уважением. С недавних пор она не упускала случая подойти к нему и завести разговор, спрашивая мнение о новой книге, спектакле или картине. Это была образованная женщина, отличавшаяся любознательностью и широким кругозором. Вот и сейчас, кружась в его объятиях по бальному залу резиденции Харви, Маргарита говорила о картине Тернера, выставленной в Королевской академии художеств прошлым летом.

– Все видные критики в один голос восхищались этим полотном и всячески его превозносили. Мне же показалось, что ось перспективы нарушает традиционные правила композиции, и это не позволило мне в полной мере насладиться картиной.

Люсьену было известно, что Маргарита и сама художница. Многие хвалили ее за мастерство и блестящее владение кистью. Тем не менее с этой ее оценкой Люсьен согласиться не мог – глядя на полотно, изображающее Ганнибала и его армию, переходящую Альпы, Люсьен живо вспомнил, чего пришлось натерпеться ему самому во время перехода по обледеневшим тропам от Виллафранки до Луго. Весь путь был отмечен кровавыми следами и телами тех, кому этот марш оказался не по силам. Тернер очень точно сумел передать и овладевшее солдатами отчаяние, и упорную борьбу за выживание, и изнеможение.

– Вы что-то притихли, Люсьен. Не согласны с моим суждением?

– Мне понравились сила и мощь этой картины. А главное – ее беспощадная правдивость.

Маргарита прижалась к нему теснее.

– Может быть, сегодня вечером проводите меня до дома… и останетесь на ночь?

Эти слова она прошептала ему на ухо самым многообещающим тоном. От такого приглашения у Люсьена по коже пробежали мурашки. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз наслаждался плотскими утехами… Люсьен понимал, что нет ни одной причины ответить на предложение обаятельной вдовы отказом. Рядом танцевали Дэниел и Аметиста. Оба смотрели на него с одобрением и надеждой. Гэбриел Хьюз тоже был здесь с молодой и очень привлекательной женой Аделаидой. Они танцевали в другой части зала, однако также не сводили глаз с Люсьена и Маргариты и, судя по выражениям лиц, были за него рады.

Все друзья хотели, чтобы он был счастливым, довольным жизнью. Со дня сокрушительного фиаско с мисс Хайем-Браун прошло уже два года, и все это время приятели пытались свести Люсьена то с одной великосветской красавицей, то с другой – на званых обедах, балах, камерных суаре… Каждый раз они надеялись, что кто-то из чаровниц сумеет пробудить его сердце. Однако каждый раз Люсьен придумывал всевозможные отговорки и искал пути к отступлению. Даже здесь, среди веселья, музыки и танцев, Алехандра преследовала его, пробуждая глубокую, искреннюю грусть. Прошло четыре года с тех пор, как Люсьен потерял ее. Четыре года одиночества и неизбывного горя. И вдруг Люсьен понял, что с него достаточно, – пора начинать новую жизнь.

– Да, с удовольствием, – произнес он и нервно сглотнул. Отчего-то у Люсьена пересохло в горле. Вдруг его охватил страх.

– Благодарю, – произнесла Маргарита. Прибавь она еще что-то, Люсьен бы попросту сбежал. Однако ее ласковая благодарность растрогала Люсьена.

– Только не подумайте, что я регулярно приглашаю мужчин в свою постель. Мне это совершенно несвойственно, – шепотом продолжила Маргарита. – Когда-то я была замужем за мужчиной, которого любила всем сердцем, и после его смерти чувствовала себя потерянной. Но теперь, с тех пор как встретила вас…

Маргарита не договорила, однако в этом не было нужды. Люсьен лишь кивнул. Оба молчали, слушая музыку, им казалось, что мелодия полна обещания чего-то нового и прекрасного.

Когда Маргарита и Люсьен подъехали к городской резиденции ван Гессенбергов, почти все окна были темными. Они прошли через холл, затем вверх по лестнице и наконец вошли в будуар Маргариты, все стены которого были расписаны садовыми пейзажами.

– Мой маленький каприз, – тихо прокомментировала Маргарита. – Соскучилась по любимым клумбам в Эссексе и решила перенести их сюда, хотя бы в таком виде.

– Да, у нарисованных цветов есть свои преимущества, во-первых, не вянут, а во-вторых, не нуждаются в поливе.

Маргарита посмеялась его остроумию и шагнула ближе.

– Это мне больше всего в вас нравится, Люсьен. Такой сдержанный, немногословный, зато все ваши слова тщательно подобраны. Ни одно из них не бывает случайным или лишним.

Пальцы Маргариты потянулись к узлу на его галстуке и, медленно развязав его, небрежно бросили на пол. Люсьен наблюдал, как белая материя падает на ковер, и невольно подумал о том, что сейчас Маргарита непременно увидит его шрамы – и на шее, и на спине. Выпуклые, красные, уродливые…

– Может, сначала выпьем шампанского? – предложил Люсьен, чувствуя, что пока не готов к этому шагу.

– Почему бы и нет?

Похоже, Маргарита догадалась, что Люсьен тянет время, она тут же отстранилась и отправилась искать бокалы и бутылку.

По вкусу Люсьен сразу узнал «Вдову Клико» 1811 года – одного из лучших урожаев. Люсьен разом осушил почти полбокала, а когда остановился перевести дыхание, Маргарита подлила ему еще.