Джоанна Линдсей - Это дикое сердце [litres]

Но Кортни ушла не дальше мертвой змеи, рядом с которой лежала кожаная сумка, затянутая шнурком. Ее здесь совершенно точно не было прошлым вечером.

Кортни задрожала, украдкой посмотрела по сторонам: вокруг было столько кустов, деревьев и прочих растений, что там мог спрятаться кто угодно.

Она опустила взгляд на сумку, боясь трогать ее. Сумка добротная, из оленьей кожи, по размеру примерно с два ее кулака, и явно не пустая.

Если ночью, пока она выхаживала Чандоса, кто-то подходил к их лагерю, почему она не увидела его или не почувствовала его присутствие? И почему этот человек не объявил о своем приходе? Может быть, кто-то обронил сумку случайно? Даже если так, этот неизвестный должен был увидеть костер в лагере и подойти ближе… если только он не хотел оставаться незамеченным.

У нее мурашки побежали по коже от мысли, что кто-то был здесь ночью и, возможно, наблюдал за ней. Но кто? И зачем было оставлять сумку?

Кортни осторожно подняла сумку за шнурок и, держа ее на вытянутой руке подальше от себя, вернулась в лагерь. Чандос находился там, где она его оставила, лежал на боку. Про себя она отметила, что лучше ему не стало, он просто очнулся. Боже, что только она наговорила ему, когда он был беспомощен и страдал! Что на нее нашло?

– Она не кусается, Кошачьи Глаза.

– Что? – спросила она, приближаясь к Чандосу.

– Сумка. Ты держишь ее так далеко от себя, – сказал он, – но я не думаю, что она на тебя нападет.

– На. – Кортни бросила сумку перед ним. – Сама ее я открывать не буду. Я нашла ее возле твоей мертвой змеи.

– Не упоминай про эту чертову гадину, – гневно воскликнул он. – Я бы с удовольствием прикончил ее еще раз.

– Да уж, – сочувственно кивнула она, а потом опустила взгляд. – Я… я прошу прощения за то, что не сдержалась, Чандос. Я сказала тебе непростительные вещи.

– Не бери в голову, – ответил он, поднимая сумку и открывая ее. – Ага! – радостно воскликнул он, доставая из сумки какое-то пожухлое растение с корешками.

– Что это?

– Змеевик. Эх, если бы я вчера им воспользовался. Но лучше поздно, чем никогда.

– Змеевик? – с сомнением повторила она.

– Надо растолочь его, добавить соли в получившийся сок, и наложить на укус. Это одно из лучших лекарств от змеиных укусов. – Он протянул растение ей. – Поможешь?

Кортни взяла растение.

– Ты знаешь, кто его ставил, да?

– Да.

– И кто же?

Он смотрел на нее так долго, что Кортни уже решила, что он не будет отвечать. Но он наконец ответил.

– Мой друг.

Кортни оторопела.

– Но почему этот друг не мог пройти дальше и передать мне это растение? Он бы объяснил, что с ним делать.

Чандос вздохнул.

– Он не мог объяснить тебе, что с ним делать. Он не говорит по-английски. И если бы он приблизился, ты бы, наверное, убежала.

– Он индеец? – Она произнесла это скорее как утверждение, чем как вопрос, потому что догадалась: их гостем был индеец. – Прыгающий Волк?

Чандос нахмурился.

– Похоже, я и правда много болтал.

– Ты разговаривал со многими разными людьми. Ты всегда говоришь во сне?

– Проклятие, откуда мне знать?

Резкий ответ отбил у Кортни охоту продолжать разговор. Она приготовила противоядие и вернулась с ним к Чандосу.

– Перевернись, пожалуйста, на живот.

– Нет. Дай мне.

– Я сделаю это! – Она зашла ему за спину. – Вчера ты и так натворил дел, когда пытался сам себя вылечить… Хотя, могу добавить, этого можно было избежать.

– Я, кажется, не просил мне помогать.

– То есть ты предпочел бы умереть, лишь бы не прибегать к моей помощи?

Он не ответил. И вообще больше ничего не сказал. Кортни это задело. После всего, что она сделала, он мог бы проявить хоть немного благодарности.

– Твой друг все еще где-то рядом, Чандос?

– Ты хочешь с ним познакомиться?

– Нет.

Он устало вздохнул.

– Его тут нет, если тебя это беспокоит. Но он скорее всего вернется проверить, как я. Только ты не увидишь его, Кошачьи Глаза. Он знает, какая ты пугливая.

– Я не пугливая, – с каменным выражением, произнесла она. – Откуда ему знать?

– Я сказал ему.

– Когда?

– Какая разница?

– Никакой. – Закончив с его ногой, она обошла его, чтобы видеть лицо. – Я просто хочу знать, зачем он преследует нас. Это его я видела в тот раз, да? Сколько еще ночей он подкрадывался…

Ее глаза раскрылись шире, когда она представила себе, что он мог видеть.

– В ту ночь он не приходил, Кошачьи Глаза, – мягко успокоил ее Чандос, угадав ее мысли. – И он не преследует нас. Просто так вышло, что нам нужно идти в одном направлении.

– Но если бы не я, ты поскакал бы с ним? Да, конечно. Не удивительно, что ты не хотел брать меня с собой.

Брови Чандоса сомкнулись над переносицей.

– Я уже рассказывал тебе, почему я не хотел.

– Да, рассказывал, – холодно повторила она. – Прости меня за то, что я больше не верю и половине твоих слов.

Вместо того, чтобы попробовать переубедить ее (на что Кортни в душе надеялась), Чандос замолчал. Кортни одновременно хотелось и плакать, и кричать на него. Но она не сделала ни первого, ни второго. Расправив плечи, она развернулась, собираясь уходить.

– Я иду на реку мыться. Если не вернусь через несколько минут, считай, что я встретилась с твоим другом и лишилась чувств.

Чандос смотрел, как Кортни разогревает похлебку, которой весь день пыталась насильно его накормить. Вечернее солнце играло с ее волосами, расцвечивая густые пряди золотистыми бликами. Ему казалось, что он может любоваться ею бесконечно. Он понимал, что заслужил наказание, ведь нехорошо обошелся с нею, со своими Кошачьими Глазами. Но он не мог вести себя иначе. Она была не для него. Если бы Кортни узнала о нем все, она бы это поняла. Если бы ей каким-то образом стало все известно, говорил он себе, она смотрела бы на него со страхом.

Сейчас же в ее глазах он видел огонь и ярость обиженной женщины. Если бы только ее злость перестала подпитывать его мужскую гордость… Но нужно было признать – ее реакция ему нравилась. Если бы она приняла его притворное безразличие, ему было бы очень неприятно. Но Чандос видел, что пренебрежение с его стороны выводит ее из себя, и это его радовало.

Он не хотел становиться тем, кто лишит ее девственности. Он изо всех сил старался, чтобы этого не произошло. Но, проиграв эту битву с самим собой, сделав Кортни своей на одну волшебную ночь, он решил, что огонь вожделения погаснет. Как же он ошибался. Стоило ему увидеть, как она моется в реке, и все принятые им решения пошли прахом.

Он был почти благодарен змее, которая положила конец его безумию. Ведь он несомненно снова занялся бы любовью с Кортни, если бы не утратил силы. А это ни к чему хорошему не привело бы. Расстаться с ней и так было очень трудно, и любое новое сближение только усугубило бы положение.