Элизабет Бикон - Скандал в семействе Уинтерли

— Я полагаю, если ты вынесешь его отца и свою мать за скобки, то увидишь, что мистер Хэнкорт — мужественный и достойный человек, — сказала Хлоя, словно логика, наконец, возобладала в ней над первоначальным шоком. — И не смотри на меня так, словно у меня вдруг выросли две головы, Ив. Для того чтобы ты делала с ним то, что я видела, он должен тебе нравиться.

— Не понимаю, при чем здесь это, — пробормотала Ив.

Может быть, разжигая в себе злость по поводу его неуклюжего предложения и мысленно отказываясь от того, кем они могли стать друг для друга, она сможет заглушить ощущение, что сегодня потеряла что-то жизненно важное? Что-то такое, без чего в будущем не сможет быть счастливой. Он целовал ее так, словно она была для него всем. А потом ушел прочь с тем напряженным, замкнутым выражением лица, которое она впервые увидела, когда встретила мистера Картера.

— Ты определенно не оказывала сопротивления, когда он тебя обнимал, моя дорогая. Тебе надо знать своих демонов, если хочешь избавиться от них, — предостерегала ее Хлоя, с тревогой глядя на мокрую, раскисшую от дождя тропу, ведущую к обрыву, как будто опасалась, что Кольм мог слишком много значить для ее падчерицы.

— Но ты же видела, с какой легкостью мистер Хэнкорт от всего отказался, когда уходил. Мы не можем изменить прошлое.

— Раз так, значит, ты его не любишь, верно? — сказала Хлоя с непоколебимой логичностью, которую Ив обычно так ценила в ней, но которая ничуть не утешала ее теперь.

— Думаю, если бы он не был сыном лорда Криса, я могла бы его полюбить, — призналась она с долгим вздохом, под стать этому серому дождливому дню.

— Значит, он с самого начала не мог стать человеком, в которого ты способна влюбиться, верно?

— Верно, — с горечью сказала Ив, думая о том, что тени родителей заставляют их детей совершить сейчас самое ужасное преступление.

Их тени стояли между ней и мужчиной таким глубоким и сложным, что даже против воли ей хотелось узнать его ближе. Из-за тех двоих она должна сказать «прощай!» тому «возможно», которое могло бы стать прекрасным. Из-за тех двоих Кольм не верил, что может полюбить дочь Памелы.

— Я думаю, те двое заслуживают, чтобы о них забыли, — сказала ее мачеха с такой грустью, словно точно знала, о чем думает Ив, и знала, что ничем не может облегчить ей жизнь.

Ив понимала ее и от этого любила еще сильней. Она простила Хлое ее несвоевременное появление, хотя боль неутоленного желания еще продолжала ее терзать. Боль словно предупреждала, что может никогда не пройти, если слишком много думать о том, что произошло, а что нет.

— Но до тех пор, пока существует мистер Хэнкорт, этого не будет, а я не желаю больше жить в их тени, — сердито заявила она.

— Да, то, что они сделали, и то, как они погибли, действительно ужасно во всех отношениях. Но с тех пор прошло пятнадцать лет, и сейчас речь идет о твоей жизни, Ив. Твоей, а не их. Если случилось так, что ты полюбила мистера Хэнкорта, то тебе придется нелегко из-за постоянных сплетен и слухов, но поверь мне, это того стоит, — улыбнулась Хлоя.

— К счастью, мы не любим друг друга, — уныло ответила Ив, чувствуя себя так, словно это она стоит над обрывом и смотрит вниз на бушующие волны, что, по ее мнению, сейчас делал Кольм. — Ты думаешь, с ним ничего не случится в такой дождь на скользкой тропе с его больной ногой? — неосторожно добавила она.

— Почему тебя это волнует, если ты его не любишь? — лукаво спросила Хлоя.

— Он наш гость, и меня, конечно, волнует, чтобы с ним ничего не случилось. Только подумай, какой будет скандал, если сын лорда Криса упадет с обрыва около Даркмера и утонет.

Произнеся вслух эти ужасные слова, Ив так испугалась, что ей захотелось крикнуть, что этого не будет, и броситься за ним, спасти его и излить на него весь свой гнев за то, что он подверг себя такому риску.

— Лучше подумай о его бедных дяде и тете и о том, что теперь, когда мы его узнали, он для нас не только сын своего отца. Тебе не кажется, что лучше вернуться в замок и послать кого-нибудь ему на помощь? — практично заметила Хлоя.

— Ах, я думала, он вернется, когда увидит, какой там шторм, но, похоже, он не придет, пока кто-нибудь не вправит ему мозги.

Ив вздохнула над своей собственной трусостью, не позволявшей признаться, какой покинутой она будет себя чувствовать, если с Кольмом что-нибудь случится, и вместе с мачехой двинулась к замку. Они старались идти максимально быстро, насколько позволяла беременность Хлои и тяжесть, лежавшая на сердце Ив.

Стоять и думать о вещах, которые он не мог изменить, было совершенно бесполезно, но Кольм не представлял, что сдвинется с места и покорно поплетется назад в замок, чтобы наконец избавиться от этого адского дождя. Это означало бы предстать перед лицом мира, как будто ничего не произошло, но оно произошло. Гипнотические удары бушующих волн о равнодушные могучие скалы Даркмера вторили ударам его сердца, заставляя жалеть об отсутствии поэтического дара.

Его по-прежнему преследовало ощущение, что он держит ее в объятиях, как будто Ивлин Уинтерли отпечаталась на его теле. Открыться, чтобы причинить себе такую боль, такую ненужную обиду, — разве это не глупость, достойная их родителей? Он поступил как идиот, позволив ей проникнуть сквозь его защитные барьеры, и она вошла в «форт Кольм», как будто к себе домой. Сейчас он уже избавился от нее, но это стоило огромных трудов и вызывало боль, как от ранения, но все равно внутри осталось что-то, чего он не мог определить. Какая-то часть его хотела умчаться прочь, вскочить на коня и ускакать в дождь, темноту и опасность, но другая, более здоровая часть отказывалась подвергать таким испытаниям коня. И вот он стоял здесь, как монумент собственной глупости, и смотрел вниз на бушующее море. Даже буря, бушевавшая в природе, казалась слабее той, что бушевала у него в душе. Боль пронзала его с головы до сердца и ниже, заставляя содрогаться.

Кольм думал, что непогода прогонит Ив из его сознания, но она по-прежнему оставалась там. Такая же недостижимая и желанная, какой уже не будет ни одна другая женщина в мире.

— Какого черта вы здесь делаете, молодой глупец? — Властный голос лорда Фарензе звучал почти так же грозно, как глас морского бога.

— Валяю дурака! — крикнул Кольм, перекрывая шторм.

Лорд Фарензе стряхнул капли воды со своих приглаженных дождем черных волос и нетерпеливым жестом велел Кольму отойти от края.

— Хватайтесь за мою руку, да убедитесь, что не поскользнетесь и не угробите нас обоих. Я не намерен следовать за вами в ад из-за того, что вам вздумалось так рисковать, — сурово произнес он, протягивая руку, не обращая внимания на то, что Кольм не двигается с места, стоя на краю обрыва.