Елена Арсеньева - Чужой муж

Странно… раньше она не ощущала, что опавшие листья пахнут так печально!

Ну а что, разве сама Лиля радуется, что пришла сюда, в свой любимый, в свой родной сад? Душа ее полна печали – от невозможности примирить прошлое, настоящее и будущее. Разве могла она раньше подумать, что решится покинуть все это – покинуть ради любви к человеку, о существовании которого в ту пору даже не подозревала?! Тогда во всем мире для нее существовал только Сережа… А теперь, наверное, – только Родион?

Наверное?.. Она что, сомневается в своей любви?! Она что, ушла из дому и теперь готовится к свадьбе только потому, что не вынесла грубости матери и диктата отца? В знак протеста – так получается?

Нет! Она ушла потому, что хочет любить того, кого хочет любить, а не идти замуж по указке!

То есть опять – в знак протеста? Как все сложно… Насколько все просто было раньше: вот она, Лиля, вот любовь всей ее жизни – Сережа, вот будущее, словно бы нарисованное радужными акварельными красками…

Нет, это будущее оказалось лишь наброском, который размыло, вернее, смыло ливнями реальности. А ту картинку, которую она пытается нарисовать сейчас, – ее не размоет?.. Ну как тут не вспомнить старые Варварины байки о проклятье, которым отметила этот дом и всех живущих в нем женщин его прежняя хозяйка? Та самая, призрак которой виделся Лиле в детстве, но которой она не боялась, а называла своей феей, феей лилий?

Ох, боже мой, да ведь фея вполне может на нее разозлиться! Лилии… от них остались одни голые стебли! Обычно они пышно цвели до конца октября – если не падал ранний снег, конечно. А сейчас стоит прекрасная погода, заморозков нет даже ночью, а на клумбе осталось несколько жалких цветочков!

Лиля присела около клумбы на корточки, погладила дрожащие лепестки. Вот эта, розовая, звалась у нее Маргариткой – по имени мамы. Белая – Василисой…

– Простите меня, – пробормотала Лиля и вошла в дом.

Варвара мыла пол в столовой.

Лиля тихонько окликнула ее. Варвара обернулась – и замерла, словно глазам не верила:

– Ой… коза…

И тут же рухнула на стул, залилась слезами:

– Похудела-то как… Господи! Что, тебя тот обормот совсем не кормит?!

Лиля невольно расхохоталась, вспомнив, как мечтала похудеть. Да уж… их с Родионом еда – это далеко не пышные да румяные Варварины пироги!

– Не выдумывай, – сказала ласково, – все у меня хорошо.

Обняла Варвару – толстую, мягкую, уютную, пахнущую детством… Та, разводя в стороны мокрые руки, чтобы не запачкать Лилю, причитала:

– Господи, как же я по тебе соскучилась!.. Вернулась!

– Ничего я не вернулась, – отстранилась Лиля. – Я пришла за своим выпускным платьем. У меня завтра свадьба!

– Батюшки, батюшки, – забормотала Варвара изумленно, – как так – свадьба? Трах-бах – свадьба?!

– Так вот – свадьба, – пожала плечами Лиля. – Скажи, а мама дома?

– Мама у портнихи, – огорченно сообщила Варвара.

– Знаешь что… – Лиля достала из кармана красивый пригласительный билет: на белом фоне два сплетенных золотых кольца, и попросила Варвару: – Ты передай им это приглашение. Смогут – придут. А ты – обязательно приходи! Я там адрес написала. Хорошо?

Варвара только охнула.

– Ну все, я побежала! – Лиля бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж. – А то у меня мало времени!

– Свадьба… – испуганно пробормотала Варвара – и, шагнув к столику с телефоном, сняла трубку, набрала номер: – Междугородняя? Здравствуйте! Мне Москву, пожалуйста!

– Диктуйте номер, – ответила телефонистка.

– Номер? – Варвара сунулась в ящик стола, достала записную книжку, перелистала ее, впопыхах путаясь в страницах. Взмолилась: – Девочка, ты, пожалуйста, трубку не клади, а то мне племянника срочно вызвать надо!

А Лиля между тем миновала свою комнату и на цыпочках поднялась по боковой лестничке в мансарду.

Сюда как снесли еще в тысяча девятьсот сорок шестом году, при ремонте дома, старье, сохранившееся еще с дореволюционных времен, так оно и оставалось навалено грудами, покрытыми паутиной. Ничего здесь не трогали, никогда не убирали, только завесили окно тюлем, чтобы не чернело пугающе.

В этой мансарде когда-то повесилась хозяйка этого дома, не пережив гибели своего возлюбленного. А ревнивый муж, убийца этого возлюбленного, замуровал здесь труп своей жены.

То есть так гласила легенда. А правда это или нет, никто, конечно, не знал.

Лиля вошла, сделала несколько осторожных шагов, огляделась…

– Даже не знаю, как к тебе обратиться, – тихо сказала она. – Фея лилий? Как-то по-детски. Привидение? Несерьезно… Одним словом, нет на доме никакого проклятия! Нет! И я буду счастлива! Назло всем! Будет у меня любовь! А завтра свадьба… Ты приходи ко мне, если сможешь! Я приглашаю тебя!

– Так ты ж меня уже пригласила, – раздался звонкий голос, и у Лили на миг приостановилось сердце.

Резко обернулась…

Ох, да это же Варвара! А она-то подумала…

– А с кем это ты тут разговариваешь? – спросила Варвара.

– У нас с феей свои тайны, – шепнула Лиля.

– Тебе завтра замуж выходить, а все как дите малое! – расхохоталась Варвара и вдруг всплеснула руками: – Господи, голова моя дурья, зачем же я пришла! Костя сегодня явился как снег на голову!

– Как?! Котик приехал?! – недоверчиво воскликнула Лиля.

– Герой! Красавец! С орденом! Загорелый, как будто не с войны приехал, а с курорта! – торопливо рассказывала Варвара.

– А где он?! – нетерпеливо спросила Лиля.

– Да он же к тебе побежал!

– Как ко мне?! – изумилась Лиля. – Я здесь, а он там?!

Она кинулась прочь из мансарды. Опрометью забежала в свою комнату, нашла в шкафу платье, нарядные туфли, кое-как запихала все это в сумку – и, поспешно простившись с Варварой и взяв с нее клятву непременно быть на свадьбе, убежала, даже не взглянув на одинокие, засыхающие, заброшенные лилии.

И правда – Константин маялся в общежитском коридоре, когда Лиля влетела туда, задыхаясь от бега. Расцеловались, и Лиля пригласила брата в их с Родионом комнату.

Константин вошел со всегдашним своим шутливым выражением, хотя за этот час, что он провел в коридоре, его настойчиво донимало желание выдрать сестру за косу, а потом как следует отшлепать.

Нет, не потому, что пришлось ее долго ждать! А потому, где пришлось ждать!

Убожество институтского житья-бытья поразило его до глубины души. В принципе-то он мог понять, почему Лиля сбежала из отцовского дома. Но сбежать сюда… в эту вонищу… Может, она в хиппи подалась, почти всерьез забеспокоился Константин, в эти цветы жизни? Хотя вряд ли до заплесневелого, провинциального Ветровска дошли новации, которыми морочит себе голову буржуазная молодежь на Западе! Тогда что? Захотелось барыне вонючей говядинки? Допустимо… но глупо до крайности!