Елена Арсеньева - Чужой муж

Именно поэтому и узнала ее, еще не видя. И подумала: «Моя мама пришла. А теперь я и сама мама…»

Открыла глаза и слабо улыбнулась в ответ на улыбку Таси.

– Ты мне тоже нелегко досталась, – сказала та. – Но теперь, слава богу, всё позади. Ты у меня умница…

И Лиля вдруг вспомнила слово из своего прекрасного сна. И сказала:

– Я назову ее Кирой.

– Кира? – Тася чуть наклонила голову, словно прислушивалась к звучанию этого имени, словно и до нее долетело оно из сна ее дочери. А потом кивнула: – Да, мне нравится. Все будет хорошо!

Лиля опустила глаза:

– Хорошо уже не будет, мама. Пожалуйста, не пускай сюда ни одного, ни другого. Ни папу, ни Камышева. Я не хочу их больше видеть.

Тася кивнула.

Она готова была выполнить это желание Лили. Было невыносимо жаль ее, пережившую такой удар. Муж-предатель и отец, который как ни ставил ни во что желания дочери, так и продолжает это делать, самовластно распоряжаясь ее жизнью…

Понятно, почему Лиля больше не желает их видеть, ни того, ни другого!

Значит, в Дом с лилиями она не вернется.

Значит, она будет жить со своей матерью. Наконец-то!

Надо только подготовить квартиру к ее переезду.

Весь следующий день Тася мыла, скребла, пылесосила, однако странное ощущение не оставляло ее.

Откуда-то взялась тоска, которая то и дело жалила прямо в сердце, отравляя то счастье, которое, казалось, не должно было оставить места ни для чего другого.

Однако тоска не унималась. Тоской пронизывали мысли о том, что вот теперь они заживут с Лилией вдвоем – две брошенные женщины.

Нет, втроем – с ними будет Кира… ну да, и она с первых дней своей жизни узнает, что это такое – жить только среди брошенных женщин! Лиля теперь ожесточилась так, что даже в присутствии матери все глуше, все крепче замыкается в себе. Ах, если бы вернулся Дементий… Он был бы так рад, он ведь любит Лилю и Кирочку полюбил бы! Его присутствие стало бы такой поддержкой для них… и Лиля рядом с ним поняла бы вновь, что мужчин можно не только ненавидеть, но и видеть в них верных друзей…

Тася скучала по нему. Казалось странным и нелепым, что она может так скучать по этому человеку – по кому-то другому, не по Михаилу!

Стыдясь самой себя, она незаметно окружала себя знаками его присутствия: несколько дней не вытряхивала полную окурков пепельницу, которую Дементий оставил в спальне, не поправляла сбитое им покрывало на кровати, не убирала в шкаф разбросанную одежду и даже стакан, из которого он пил напоследок, держала немытым.

Помнила старинную примету: за уехавшим нельзя полы мести три дня, чтобы дорогу назад не перемело.

Уж сколько времени прошло, а она все блюла эту дурацкую примету! Втихомолку надеялась, что он вернется…

Не возвращался!

Тася ждала, что не выдержит, но так и не дождалась. Хотела не раз позвонить ему, но боялась нарваться на суровый голос, на брошенную трубку, на отказ.

И вот наконец Тася все же решилась позвонить. Ей нужна была помощь! Она не могла одна защитить Лилю!

Дементий выслушал ее просьбу, помолчал – и положил трубку.

Значит, Тася для него теперь не существует? Он даже Лиле не хочет помочь? Он отбросил от себя все, что их связывало и разделяло?

Ну да, нужно признать, что любовь к дочери отдаляла ее от мужа. Он терпел долго, пытался понять, он, конечно, ждал, что Тася и сама поймет всю нелепость и оскорбительность своего поведения: к мужу она бросается только за утешением, когда Лиля ее обижает, он для Таси – некий подносчик тяжестей, когда она везет дочери необходимые вещи, он – всего лишь друг, который придет на помощь в любую минуту… И сейчас – разве Тася позвала его как женщина, которая истосковалась по любви своего мужчины? Нет, она позвала его как защитника, как друга… Ведь с таким же успехом она могла кого угодно другого позвать, просто под рукой никого не оказалось, вот и позвала Шульгина.

И этим обидела его снова. Он не приходит. Он не придет.

Как же нелепо все сложилось!

Тася в сердцах выключила пылесос и вдруг услышала за спиной насмешливый голос:

– А почему в моей рубашке?

Резко обернулась.

Дементий! Откуда он взялся? Тася не слышала, как открылась дверь: пылесос так шумел…

Она покраснела, точно изобличенная преступница.

Эту рубашку она надела по той же причине, по которой не наводила порядок в квартире!

И долго он стоит тут, наблюдая за ней, за выражением ее невеселого лица? Что увидел, что успел понять?

– Ну, ты ее все равно почти не носишь, – ответила Тася растерянно.

Дементий улыбнулся, и у Таси нервно стукнуло сердце.

– Три месяца и двадцать девять дней ждал я твоего приглашения, Тася, – проговорил Шульгин. – И что? Ничего. Наконец-то ты позвала – и я пришел.

Он ждал?! Значит, если бы она решилась и позвонила раньше – не было бы этих мучительных месяцев и дней?!

Ох, и дура она…

Тася несмело улыбнулась:

– Спасибо… А ты похудел… Как живешь?

Шульгин улыбнулся в ответ:

– Живу…

Тася тихонько переводила дыхание, стараясь вернуться к привычной сдержанности.

Иногда с ней такое бывало: ну до того хотелось найти утешение в объятиях этого человека, ее мужа – не мужа, что сердце болело. Но приходилось смирять себя. Дементий не приходил к ней ночью и ее к себе не звал. Даже после того, как они безумно целовались на зимней улице, они продолжали жить как друзья, как соседи.

И Тася теперь поняла, почему! Да ведь он хотел, чтобы она сама пришла, сама позвала!..

Ну вот… Теперь они уже дед с бабкой, а все никак не наведут порядка в своих отношениях. Поздно говорить о любви, поздно спрашивать: «Я еще что-нибудь значу для тебя?» Теперь о другом надо спрашивать… И Тася спросила:

– Как ты считаешь, детскую кроватку здесь лучше поставить или вон там, в спальне, в углу?

– Значит, ты только за этим меня позвала? – усмехнулся Шульгин. – Чтобы помочь тебе кроватку поставить?

– Ну да… – кивнула Тася.

– Только за этим?!

– Да… А что?!

Дементий кивнул.

Ну слава богу, подумала Тася, теперь она не одна! И Лиля не одна! И Кира!

Теперь есть кому их защищать!

На другой день, стоя на крыльце роддома рядом с Тасей и знакомцем по старым временам, Силантием Андреевичем Потаповым, главврачом, слушая его цветистые речения на тему «в нашем советском обществе родился новый человек», улыбаясь сбежавшимся встретить ее подругам и друзьям, Варваре, Егорычу и Евсею Петровичу, Лиля исподтишка следила поверх их голов за двумя мужчинами, топтавшимися неподалеку. Это были ее отец и муж. Они о чем-то говорили. Вид у Родиона был побитый, виноватый, а отец как будто бы его приободрял.

А ведь Родиона, такое ощущение, именно он привез сюда на этой черной «Волге», украшенной разноцветными шарами…