Бертрис Смолл - Потерять и обрести

– О боже… – прошептала она, холодея от ужаса.

– Уведите же ее! – обратился Саша к хану Арыку. Тот едва заметно кивнул, и Бюри, крепко сжав руку Миранды, повел ее к выходу.

– Подождите! – крикнула она. – Пожалуйста, позвольте мне хотя бы обуться. – Миранда указала на свои босые ноги.

Бюри понял, выпустил ее руку и позволил Миранде пройти в комнату. А там он встал у открытой двери, внимательно наблюдая за ней. Миранда вынула из шкафа две галабеи и надела обе поверх ночной рубашки из тонкого газа, которая была на ней. Затем достала сапоги, которые берегла для побега. Эти сапоги она давно уже выпросила у Саши, постоянно жалуясь на то, что домашние тапочки не годились для ее любимых длительных прогулок. Вспомнив, что князь приказал не ограничивать ее в чем-либо без особой на то причины, Саша приказал самому опытному на ферме сапожнику сделать для Миранды подходящую обувь. И сапожник постарался на славу. Доходившие до коленей сапоги из мягкой красной кожи отлично сидели на ноге, а овечий мех, которым они были подбиты, не только украшал, но и согревал в непогоду. Миранда натянула их на ноги, затем надела легкую темно-коричневую шерстяную накидку и осмотрелась. Заметив на туалетном столике небольшой гребень, она сунула его во внутренний карман накидки и подошла к двери.

– Я готова, – сказала она Бюри, и тот вывел ее на улицу.

От вида, который открылся с крыльца виллы, Миранда в ужасе похолодела. Все поля были сожжены, виноградники безжалостно вытоптаны, а на месте фруктового сада лежали срубленные деревья. Все строения, за исключением самой виллы, были объяты пламенем. А татарские всадники, разбившись на небольшие группы, сгоняли скот. К их седлам были приторочены в отчаянии бившие крыльями куры, гуси и прочая домашняя птица. Но самое ужасающее зрелище являли собой рыдающие женщины и дети, которые, разбитые на несколько групп, стояли обнаженные, в страхе прижимаясь друг к другу. Поискав взглядом Луку, Миранда его не обнаружила. И только сейчас поняла, что мужчин среди пленников вообще не было.

– А где же мужчины? – спросила она. Бюри посмотрел на нее и покачал головой. Сообразив, что этот татарин не понимал по-французски, она попробовала задать тот же вопрос на одном из местных диалектов, которому обучал ее Лука. – Здесь жили мужчины. Где они?

– Их убили, – коротко ответил Бюри.

– Убили? Почему?

– А что нам с ними делать? Производители с фермы князя Черкесского прекрасно известны среди торговцев, даже в Стамбуле о них знают. Поэтому продать их мы бы нигде не смогли. А хан Арык хочет полностью опустошить эти земли. Над ними весит проклятие. Оно будет снято, когда здесь не останется ничего живого. Только тогда души убитых потомков хана Бату будут отомщены и обретут спокойствие, – объяснил татарин. – А почему тебя интересует судьба мужчин? – с хитроватым прищуром спросил он.

– Потому что это были отличные производители, – поспешно ответила Миранда, сообразив, что чуть не выдала себя. – Мне не по нраву расточительство, особенно если речь идет о бесполезном убийстве ценных племенных жеребцов.

– О, англичане, англичане! – рассмеялся Бюри. – Вы совершенно хладнокровно относитесь ко всему, за исключением своих домашних животных.

В этот момент на крыльцо вышли хан Арык и остававшиеся с ним на вилле воины. Воины вынесли, видимо, все, что показалось им ценным, и теперь сгибались под тяжестью награбленного – все это они перетаскивали в двухколесную повозку. Заглянув в открытую татарами дверь, Миранда вздрогнула, увидев пляшущие по полу языки пламени.

– Ты тоже садись в повозку, женщина! – распорядился хан.

– Я чувствую себя хорошо. И если вы не возражаете, то лучше пойду пешком, – ответила Миранда.

Хан коротко кивнул и, взяв за узду вороную с белыми боками низкорослую лошадь, вскочил в седло.

– Послушайте, хан Арык, а женщин и детей обязательно вести голыми? – спросила Миранда.

– Да, – коротко ответил хан и, ударив пятками в бока коня, ускакал прочь.

– Почему им не разрешают одеться? – обратилась она к Бюри.

– Чтобы внушить страх, чтобы они сразу почувствовали, что теперь принадлежат хану Арыку. К тому же обнаженной женщине в голову не придет бежать. – Он легко запрыгнул в седло. – Останешься у повозки со старым Олгу. И имей в виду, я буду постоянно приглядывать за тобой, даже тогда, когда ты не будешь видеть меня.

Длинная вереница людей двинулась на запад. Было около десяти часов утра. Начинавшийся день обещал быть по-майски ясным и приятным. Однако для обитателей еще вчера процветавшего, а сейчас полностью уничтоженного поместья князя Черкесского этот день стал самым ужасным в их жизни. То, что увидела Миранда, проходя по ферме, не могло бы ей присниться даже в кошмарном сне. Все, кто жил здесь, за исключением отобранных для продажи самых красивых женщин и детей, были убиты. Трупы валялись повсюду. Молодые женщины лежали на спине с задранными юбками, широко раздвинутыми ногами и перерезанным горлом. Трупы мужчин и пожилых женщин были либо обезглавлены, либо обезображены до неузнаваемости множеством сабельных ударов. Когда они подходили к тлеющим стенам дома мужчин, стал чувствоваться сильный запах горелого мяса. По позам погибшим было ясно: некоторые из мужчин боролись за свою жизнь. Среди таковых был и Павел. Тело Луки она не увидела, но, очевидно, он лежал где-то рядом с братом. Миранда мысленно помолилась за упокой души кроткого великана, ребенка которого она носила сейчас под сердцем. Когда же она еще раз взглянула в сторону дымившихся развалин, глаза ее расширились от ужаса.

Оказалось, что с теми, кто защищался, татары расправились с особой жестокостью. Такого мужчину они старались не убить, а захватить раненым, и если это удавалось, то отрезали у него гениталии и заталкивали ему в рот. Затем несчастную жертву связывали и оставляли умирать либо от потери крови, либо от удушения собственной разлагавшейся плотью.

Миранду мутило, а ноги сделались словно ватными. В конце концов ее вырвало, потом – еще раз и еще, только теперь уже ее рвало горькими сгустками желчи. Собравшись с силами, она заставила себя сделать глубокий вдох, потом выдох, а потом опять долгий вдох. Наконец дыхание восстановилось, и ей стало немного лучше.

Стараясь смотреть только себе под ноги, чтобы не видеть леденящие кровь картины, возникавшие по обеим сторонам дороги, Миранда медленно побрела вперед. Тело и одежда стали мокрыми от липкого холодного пота, голова раскалывалась от боли, но она упорно делала шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом…

Татарский отряд гнал захваченных рабов без остановки, и вечером того же дня, когда до российских властей в Одессе еще не дошло известие о нападении на имение князя Черкесского, они уже пересекли границу. Когда начало смеркаться, они, наконец, остановились у какого-то ручья. И скоро в лагере запылали костры, а в воздухе стал разноситься вкусный запах жареного мяса. Миранда сидела у повозки одна, когда к ней подошел Бюри и сунул ей в руки оловянную тарелку.