Карен Харпер - Последняя из рода Болейн

— Мы уезжаем, отец, но Анна выразила желание, чтобы мы сопровождали ее сюда, поскольку она снова вышла в свет.

— Понятно. Значит, обратно в деревню, а ее бросаете в этой жуткой атмосфере ожидать Бог знает чего.

— Это я велела, чтобы они уезжали, отец. У них уютный домик, маленький сынишка — есть куда возвращаться. Оставь Марию в покое! — приказала Анна резким тоном, не поворачивая головы.

В самом начале следующего поединка королева встала со своего места, улыбнулась и помахала рукой странно притихшим зрителям. По какому-то капризу она выдернула из пышного атласного рукава золотистую ленту и бросила своему рыцарю, Генри Норрису, который склонил голову в тяжелом шлеме, шутливо приветствуя ее. Пока он и его противник лорд Вингфилд разъезжались, чтобы занять исходное положение, на галерею королевы ворвались королевские телохранители в ярко-красных дублетах и штанах, с алебардами наизготовку. Несколько дам завизжали от испуга, а Стафф резко потянул Марию в сторону от королевы, прямо на себя. В дальнем конце турнирного поля сэр Энтони Вингфилд, сняв с себя шлем, молча наблюдал, как королевская стража, выбежавшая на поле, смыкается вокруг Норриса. А позади все так же невозмутимо восседал на коне Генрих Тюдор, наблюдая за происходящим.

Анна встала и оперлась на предложенную отцом руку.

— По какому праву вы мешаете игре короля? — далеко разнесся ее чистый и твердый голос.

Тогда через толпу стражи протолкался дядюшка Норфолк, и Мария вздохнула с облегчением, но тут же с ужасающей четкостью услышала, как шепчет ей на ухо Стаффорд:

— Вот Иуда!

— Дядюшка, я рада видеть вас, — обратилась к нему королева. — Могу ли я узнать причину этого вооруженного вторжения?

— Боюсь, причина кроется в вас, Ваше величество, и кое-ком из тех, с кем вы сговаривались.

Анна ушам своим не поверила. Ее истерический смех прорезал воздух, а отец сурово обратился к Норфолку:

— Послушай, дружище, что за ужасная сцена! Неужто король и вправду требует…

— Я весьма сожалею, Томас, лорд Болейн, но вот его письменное повеление об аресте королевы. Она будет законным порядком допрошена обо всех своих преступлениях.

Томас Болейн побелел как мел и едва не согнулся пополам от внутренней боли.

— Преступлениях! Преступлениях! Каких преступлениях? Назови!

— Не здесь, прошу вас, лорд Болейн. В свое время публика все узнает. Будьте добры следовать за нами, Ваше величество.

— Следовать куда, дядюшка?

— Сегодня во дворец, завтра — в Тауэр. На допросы. — Он подал приказ об аресте Томасу Болейну, и все ясно увидели, какой болью исказилось у того лицо. — Я действую не по собственной прихоти, Ваше величество, но по повелению Его величества короля. Нет, милорд, на сей раз вы ее сопровождать не можете. Требуются ее собственные показания. — Норфолк протянул руку в латной рукавице и преградил путь Томасу Болейну.

— Но, быть может, мне будет позволено сопровождать сестру? — услышала Мария свой голос и встала, опираясь на руку Стаффа, но не желая обращать внимания на его предостерегающий взгляд.

— Нет, леди Мария. Вам со Стаффордом лучше всего поспешить в Колчестер и не вмешиваться во все это. — Норфолк слегка поклонился, глядя в лицо потрясенной Марии, а затем кивнул королевским телохранителям, которые сомкнули ряды, отсекая арестованных — королеву и Вестона — от толпы зрителей.

— Все будет хорошо, милая сестра. Просто кто-то распустил вздорные небылицы. Так и можете записать, дядя. — Рот королевы кривился в презрительной усмешке, но в ее широко открывшихся глазах плескались отчаяние и растерянность. Ее голос еще доносился до них, но сама королева отвернулась, пошла за Норфолком, и Марии теперь видна была лишь вуаль на самом верху усаженной жемчугом красной шапочки, венчавшей черные как вороново крыло волосы Анны. Турнирное поле вдруг разом опустело, исчез и король. «Чтоб его больше никогда и не видеть!» — лихорадочно подумала Мария.

— Здесь ты уже не в силах ничего сделать, Мария, — тихо сказал ей Стафф. — Сама сядешь на коня или мне тебя отнести? Идем отсюда. Пойдем же, милая моя.

Но Мария замешкалась, все оглядываясь на жалкое, растерянное лицо отца. Тот поднял на Стаффорда невидящие глаза, перевел взор на Марию.

— Здесь написано, — стал читать он, — что королева Англии Анна Болейн подлежит аресту по обвинению в измене и прелюбодеяниях со своим музыкантом Смитоном, лордами Норрисом, Вестоном и Бреретоном, а также со своим братом Джорджем Болейном, виконтом Рочфордом. Смитон уже во всем сознался, а Джейн Рочфорд дала письменные показания о том, что муж изменял ей с королевой. — Его голос прервался, и до Марии дошло, что это она сама завизжала. Она инстинктивно протянула руку и хотела прикоснуться к отцу, но тот отодвинулся от нее, смял бумагу и отшвырнул. — Ложь! Ложь! — Губы у него задрожали, по морщинистым щекам потекли слезы.

Стафф перестал удерживать Марию, и она двинулась, как лунатик, в сторону отца. Разум ее пока еще не мог объять весь ужас того, что заключалось в этой бумаге. Но отец был повержен и смят, ему было больно — это она ощущала всей душой. Она положила руку ему на плечо, он же продолжал смотреть прямо перед собой, словно и не замечал Марию.

— Отец, — нежно промолвила она. — Отец, вы все думаете о своих мечтах, о Джордже и об Анне. Поезжайте в Гевер, к матушке. Там вы найдете успокоение.

Глаза отца наконец сосредоточились на ее заплаканном лице.

— Уезжай отсюда вместе со своим мужем, Мария, — выговорил он измученным голосом. Она едва могла разобрать, что он говорит. — А я останусь здесь. Все это сделано по приказу короля, но надо что-то делать, чтобы спасти, что можно. Несомненно, что-нибудь можно же сделать. Мне теперь только нужно поразмыслить об этом. — Он отвернулся, сгорбился, пошел прочь, и рука Марии соскользнула с его плеча. Она боролась с желанием побежать вслед, обвить руками его шею, но тут Стафф снова крепко обнял ее и чуть ли не на руках снес вниз по дальнему выходу с галереи, разукрашенной веселыми бело-зелеными полотнищами. Она не сопротивлялась, когда Стафф отвел ее через парк к конюшням. И только когда она уже села верхом на Иден и обернулась в последний раз на дворец, спокойствие покинуло ее, началась истерика, и Стаффу пришлось везти ее до самых окраин Лондона перед собой, на седле Санкторума.

В маленькой таверне на краю Ламбета [146] В те времена — пригород Лондона, резиденция архиепископа Кентерберийского; ныне один из районов на юге Большого Лондона. Стафф усадил ее на колени и дал выплакаться вволю. Пока Стивен с грумами, встревоженные, сторожили на улице лошадей, Стафф напоил ее вином, заставил съесть немного фруктов и сыра.