Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

Усмешка искривила губы. Во сне именно Марья Филипповна заманила его в болото, которое едва не стало его могилой, а в жизни выходило, что он сам вынудил её дать согласие на брак.

"Господи! Не иначе помешался!" — перевернулся на живот Куташев, плечи его затряслись от сдерживаемого смеха. Не надобно было искать причин и оправданий. Никто его не завлекал и не заманивал в ловушку. Он сам добровольно шагнул в эти сети, потому что его влекло к ней. Ему нравился её гибкий изворотливый ум, хладнокровие, с которым она взялась обустраивать своё будущее, поняв, что угодила в весьма щекотливую ситуацию. В конце концов, он чувствовал в ней родственную душу. Марья Филипповна пойдёт на всё, дабы добиться желаемого, невзирая на мораль и светские условности. Mademoiselle Ракитина получит мужа и отца своему ребёнку, а он полноценную семью, и это, право, стоило того, дабы пойти на сделку с совестью.

Не спалось той ночью и Марье Филипповне. Долго ворочаясь в постели, она поднялась, накинула на плечи мягкий бархатный капот и уселась к туалетному столику. Пламя свечи золотило распущенные по плечам пряди, играло бликами в серо-голубых глазах, отражалось в небольшом зеркале, перед которым, подперев кулачком подбородок, застыла девушка.

Тяжело вздохнув, Марья выдвинула верхний ящик стола и извлекла небольшую стопку чистых листов, перо и чернильницу.

"Андрей, — вывела она чистом листе. Прикусив кончик пера, задумалась, подбирая слова. — Я совершила чудовищную ошибку, когда написала, что не люблю Вас. Движимая гордыней и тщеславием, я солгала Вам. Знали бы Вы, как мне тяжело нынче вдали от Вас. Меня тревожит и Ваше, и своё будущее. Та ночь, в Веденском не прошла бесследно. Я слишком долго медлила…".

Марья торопилась, строчки выходили неровными и некрасивыми. Она слишком сильно нажала на перо и поставила жирную кляксу на слова "не прошла бесследно".

— Чёрт! — вырвалось у неё.

Сонно заворочалась горничная. Марья замерла, прислушиваясь к тихим ночным шорохам, наполняющим огромный дом. В печи потрескивали дрова, от сильных порывов ветра слегка дребезжали стёкла. За дверью послышались тихие шаги, и едва слышный стук.

— Маша, ты спишь?

— Нет, входи, — отозвалась Марья, торопливо пряча неоконченное письмо в альбом. — Ты нынче поздно вернулся, Серж, — продолжила она вполголоса.

— Так вышло, — нехотя отозвался Ракитин. — Мне сказали Куташев приезжал.

Марья молча протянула брату руку, где на безымянном пальце красовался массивный перстень с рубином.

— Вон оно что, — протянул Сергей, рассматривая фамильное кольцо князей Куташевых. — И как скоро свадьба?

— Мы ещё не говорили о том, — вздохнула Марья.

— Ты будто не рада, — испытывающе глядя в глаза сестре, заметил Ракитин.

— Нет, ну, что ты! Рада! Очень рада! Волнительно очень, вот и не спится, — улыбнулась она.

— А я, пожалуй, пойду. Устал больно, — улыбнулся Сергей. — Я очень рад за тебя, ma petite sœur (моя маленькая сестрёнка). Покойной ночи, — закрыл он за собою двери.

Разговор Марьи с братом разбудил Милку. После ухода барина девица села на кушетке и протёрла заспанные глаза:

— И чего вам не спится, барышня? Ночь-полночь, а вы всё разговоры ведёте, — сварливо заметила она.

— Ты вот что, — вернулась на банкетку перед туалетным столиком Марья. — Собери-ка вещи поутру. В Полесье завтра поедем. Не пойду я за князя, — поджала губы девушка.

— Поздно вы, Марья Филипповна, спохватились. Того и гляди живот скоро на нос полезет. Местные кумушки-то вам проходу не дадут, тотчас припомнят вам все обиды, — принялась выговаривать ей Милка.

— Да ты никак забылась, с кем говоришь?! — злобно прошипела в ответ Марья. — Делай, как тебе велено.

— Как прикажете, дело хозяйское, — тихо заметила Милка.

До утра Марья Филипповна так и не сомкнула глаз, пытаясь представить себе последствия своего решения. И хотя её, конечно же, страшило будущее, в котором, возможно, она останется совершенно одна, подвергнувшись осуждению света, то, что она успела разглядеть в Николае Куташеве под маской светского щёголя, страшило куда больше.

Чувствовалась в нём дикая необузданная натура его предков, в чьих жилах текла кровь потомков самого князя Бехана — грозного и неустрашимого воина. Бывало, один его пристальный взгляд заставлял сердце замереть в испуге, а потом пуститься вскачь так, что стук крови висках гулом отдавался в голове. И этого человека она намеревалась обмануть?

Поутру, едва рассвело, Милка принялась собирать вещи Марьи и укладывать в дорожные сундуки, что стояли прямо посреди спальни.

Mademoiselle Ракитина спустилась к завтраку, как ни в чём ни бывало, простилась с братом, отправлявшимся на службу и сразу после трапезы поспешила обратно в свои покои. Стащив с пальца ненавистный перстень, она торопливо написала несколько строк, свернула записку, залив край воском и поставив печать, вручила её вместе с перстнем лакею, наказав снести в дом Куташевых на Мойку.

Князь Куташев завтракал в обществе сестры, когда дворецкий доложил о том, что к нему посыльный от Марьи Филипповны. Не окончив трапезы, Николай вышел из столовой в вестибюль, где, испуганно озираясь по сторонам, топтался молоденький парнишка.

— Тебя Марья Филипповна прислала? — поинтересовался князь, взирая из-под нахмуренных бровей на побледневшего лакея.

— Барышня передать просили, — сбивчиво заговорил слуга, протягивая Куташеву запечатанное послание и что-то завёрнутое в дамский носовой платок.

Николаю не надобно было даже разворачивать платок, дабы понять, что именно передала ему через слугу Марья Филипповна. Взмахом руки отпустив изрядно струхнувшего лакея, Куташев сунул в карман перстень, завёрнутый в лоскут тончайшего батиста, обшитый кружевом и широким шагом прошёл в библиотеку.

В записке было всего несколько строк, которые, тем не менее, привели князя в совершеннейшее бешенство.

"Выйти за Вас было бы ошибкой, которая, боюсь, обойдётся мне слишком дорого. Как я уже говорила Вам, я Вас не люблю, и вряд ли когда-нибудь мои чувства к Вам переменятся. Я не боюсь Ваших угроз, всё одно, ноги моей в Петербурге больше не будет. За сим, прощайте. М.Ф.".

Скомкав лист, Николай швырнул его в пылающий камин и потянулся к серебряному колокольчику на столе. На его зов явился лакей и, поклонившись, застыл в дверях в ожидании распоряжений.

— Скажи, что я велел выезд закладывать, — коротко приказал он. — Луке передай, пускай вороных запрягает.

Кровь в жилах вскипела от нахлынувшей ярости: "Маленькая дрянь! Посмешище из меня собралась сделать!" — сжимал князь в кулаки ладони, затянутые в серые лайковые перчатки. В ожидании тройки, Куташев нервно прохаживался по крыльцу, изредка поглядывая в ту сторону, где находился Финский залив. На горизонте темнели облака, предвещая непогоду, но откладывать выезд, значит позволить mademoiselle Ракитиной ускользнуть из столицы, а этого он допустить никак не мог. В подобном случае он будет выглядеть совершеннейшим глупцом, ведь уже оповестил самых близких о скорой женитьбе.