Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

Минуло чуть более двух часов, и позади остался Можайск. Смеркалось, когда вновь пошёл мелкий, но колючий и частый снег. Разыгравшаяся пурга вынудила замедлить ход. Вскоре тройка и вовсе остановилась. Пряча покрасневшее от мороза лицо в большом воротнике тулупа, Прокопыч слез с облучка и заглянул в возок.

— Сбились кажись, барышня, — перекрикивая свист ветра, доложил возница. — Надобно пристанища на ночь поискать. Впереди развилка, авось усадьба какая будет.

— Поезжай, — стуча зубами, отозвалась Марья.

— Не зги не видно, — посетовал Прокопыч.

Тройка вновь медленно тронулась, сворачивая с заснеженного тракта на узкую дорогу, ведущую через лес неведомо куда.

— Так и замёрзнуть до смерти недолго, — захныкала маленькая горничная.

— Дура! Типун тебе на язык, — зло оборвала её причитания Марья, поджимая озябшие пальцы в сафьяновых сапожках.

За свистом холодного ветра не было слышно даже звона бубенцов. Всё вокруг тонуло в белёсой мгле. Сколько не силилась девушка разглядеть хоть что-нибудь за почти замёрзшим оконцем, но ничего кроме снежных вихрей не представало её взгляду. Почти вслепую Прокопыч направлял лошадей, надеясь, что чутьё не подведёт, и он не собьётся с дороги, не увязнет в мягких рыхлых сугробах тяжело гружённый возок.

Путники почти упёрлись в кованные чугунные ворота. Заслышав ржание уставших лошадей, из сторожки выбрался привратник и, подняв повыше фонарь, вгляделся в нежданных гостей.

— Мил человек, — слез с облучка Прокопыч, — хозяева твои дома будут?

— Дома барин, — отозвался сторож. — Чьих будете?

— Заплутали мы. Метель окаянная с дороги сбила. Барышня моя, Марья Филипповна, в Москву едет, да вот заблудились.

Поставив на пороге сторожки фонарь, привратник, что-то бормоча себе под нос, открыл ворота, впуская тройку на территорию усадьбы.

— Чья усадьба-то? — поинтересовался Прокопыч, понукая лошадей.

— Так графа Ефимовского. Веденское это, — отвечал сторож, закрывая ворота за въехавшим возком.

Марья выглянула в замёрзшее оконце. Сквозь ледяные узоры да метель просматривались слабо освещённые окна первого этажа большого дома.

— Где мы? — осведомилась она, вложив оледеневшие пальцы в широкую ладонь возницы.

— У жениха вашего, Марья Филипповна. Ефимовских это владения будут. Веденское, — крякнул Прокопыч.

— Хорошо, что Андрея Петровича здесь нет, — вздохнула девушка, пригибая голову под порывами ветра.

— Так сторож сказал, что барин нынче дома будут, — тихо заметил возница.

Марья услышала и остановилась, поставив ногу на широкую, занесённую снегом мраморную ступень крыльца. Ей не следовало просить приюта в доме холостого мужчины, даже ежели этот самый мужчина десять дней назад просил её руки. Навстречу ей уже спускался лакей, дабы помочь подняться по лестнице, чтобы барышня не поскользнулась на гладких, запорошённых ступенях.

— Далеко от вас до Москвы будет? — хмуро спросила она слугу, протянувшего ей руку.

— С полсотни вёрст, — отозвался лакей.

Не могло быть и речи о том, чтобы пускаться в такую дорогу на ночь глядя, да ещё в такую метель. В этих местах у Ракитиных не было ни родных, ни знакомых, стало быть, только ради того, дабы соблюсти приличия, искать другого пристанища было бы в высшей степени неразумно.

Марья вошла вслед за лакеем в скудно освещённый огромный вестибюль. Позади неё топталась Милка.

— Барину своему доложи, что Ракитина Марья Филипповна просит принять её, — обратилась она к дворецкому, помогавшему ей снять верхнюю одежду.

— Нет нужды в докладе, — услышала она позади себя знакомый голос.

Сердце ёкнуло в груди, от волнения стиснуло горло. Страшась голосом выдать все те чувства, что охватили её, Марья медленно обернулась. Андрей, сложив руки на груди руки, рассматривал свою позднюю гостью. Взгляд её с лица Ефимовского скользнул ниже, чуть задержался на распахнутом вороте белой рубахи контрастно выделявшейся на чёрном бархате длинного тёплого шлафрока.

— Простите, что незваная к вам на ночь глядя, Андрей Петрович, — дрожащими губами улыбнулась она. — Заблудились мы, — поспешила объясниться Марья, опасаясь, что он решит будто она нарочно под предлогом метели явилась к нему на ночь глядя.

— Немудрено, в такую-то метель, Марья Филипповна. Прошу, будьте моей гостьей, — сделав приглашающий жест рукой, Ефимовский отступил в сторону. — Простите мне мой неподобающий вид, — усмехнулся Андрей. — Гостей нынче не ждал.

— Это вы простите, — отвела взгляд Марья.

— Отужинаете со мной? — предложил ей руку Андрей, дабы проводить в маленькую гостиную, где он коротал вечер за бутылкой вина у жарко пылающего камина.

— Мне, право слово, неловко, — прерывисто вздохнула девушка, с трудом удерживаясь от желания посмотреть на него.

— Оставьте, — в голосе Ефимовского явно слышалась усмешка. — Не откажите в любезности. Мне приятно будет видеть вас за столом.

Лакей распахнул перед хозяином и его гостьей двери в гостиную. Марья торопливо прошла к камину и протянула озябшие руки к огню.

— Ещё и декабрь не начался, а зима уж тут, как тут, — оглянулась она на Андрея, словно извиняясь за то, что так поспешно оставила его у дверей, торопясь к огню, дабы согреться.

Ефимовский неторопливо пересёк комнату и остановился подле неё, завладев сначала одной её рукой, потом другой. Приятное тепло его ладоней согрело заледеневшие пальчики.

— Холодные, — улыбнулся Андрей, поднося к губам тонкие изящные кисти. — Так в столицу торопились, что в такую непогоду поехали? — взлетела вверх тёмная густая бровь.

— Торопилась, — опустила голову Марья Филипповна, рассматривая свои руки в его ладонях. — Мой дядюшка собирался из Москвы в Петербург, боялась не застать его.

— И что же делать станете, коли не застанете? Обратно воротитесь? — склонил голову Ефимовский, пытаясь поймать её взгляд.

— Догнать постараюсь, — прошептала Марья, не в силах более отвести глаз от его лица.

— Барин, — открыл двери в гостиную лакей, — ужин, как вы и велели, в малой столовой накрыли.

— Идёмте, — потянул её за руку Андрей. — Вы устали и, верно, голодны.

Ефимовский сам отодвинул для неё стул и сел напротив за овальным столом. Несмотря на то, что и в самом деле успела проголодаться, Марья, стесняясь его присутствия и стараясь не торопиться, принялась за еду.

— Вина подогретого принеси, — велел Ефимовский, обращаясь к лакею, прислуживающему за столом.

— Мне всё кажется, что это сон, — тихо заметила Марья, едва за слугой закрылись двери. — Что вот открою глаза, проснусь, а вас здесь нет.

Андрей улыбнулся уголками губ:

— Возможно, и сон, — отозвался он. — Я себе даже во сне не мог представить, что буду вот так сидеть с вами за столом снежным зимним вечером.