Елена Арсеньева - Нечаянная свадьба

Этим признанием Авдотья Валерьяновна, как стало понятно Лиде, полностью выдала себя. Рьяно обвиняя мужика Касьяна в ненависти к своему любовнику, мужу, его племяннице, она раскрыла все собственные замыслы. Совершенно некстати Лиду посетила мысль о том, как прав был Василий Дмитриевич, осматривая место гибели ее дядюшки и делая вывод о том, что Иона Петрович умер совсем не так, как пыталась представить это всем Авдотья Валерьяновна. Исполнил, стало быть, Касьян ее злую волю, да не выдержала душа его греха убийства… Эх, Касьян, как же ты любил эту жуткую женщину, если решался на такие преступления ради нее…

– Зачем ты мне помешал, Иона! – пока размышляла Лида, со страшным ревом рыдала Авдотья Валерьяновна. – Воротись в могилу, а я эту девку прикончу!

И она принялась, не отводя взгляда от призрака, шарить в траве между могилами. Легко было догадаться, что она ищет, и Лида ногой отшвырнула нож подальше. Он блеснул в лунном свете и канул в траву.

И в это мгновение…

– Барыня-матушка, о чем же это вы толкуете? – дребезжащим старческим голосом пробормотал призрак. – И пошто на кладбище ночью заявились? Только минувшим днем муженька схоронили, а уже стосковались по нему?

Авдотья Валерьяновна замерла, вытаращив глаза, безотчетно сдирая с рук длинные белые перчатки, но не закончила и повалилась в траву, видимо потеряв сознание с перепугу.

«Зачем она перчатки-то надела? – сосредоточенно подумала Лида, будто о чем-то чрезвычайно важном. – А, понятно… значит, она решила меня удушить, но боялась, что я буду отбиваться, поцарапаю ей руки, и тогда кто-нибудь может догадаться, откуда взялись царапины? Наверное… А почему призрак Ионы Петровича называет Авдотью Валерьяновну барыней-матушкой?.. И почему на нем… Почему на нем не саван, а исподнее?!»

– Дедушка, ты чего не спишь? – раздался вдруг испуганный девичий голос. – Куда поплелся-то в таком виде? Ты ж кого угодно до смерти перепугать можешь! Простите, ради Христа, Лидия Павловна! Деду спросонья, небось, почудилось, что тут покойники перессорились, вот он и отправился их мирить!

Невысокая девушка в одной сорочке, на которую была наброшена старая кацавейка, бежала меж могилами так бесстрашно, словно гуляла в собственном саду. И она ничуть не напоминала призрак. Ее милое, озабоченное личико было почему-то знакомо Лиде.

Да ведь это Фросенька – та самая ткачиха, которую только вчера… или позавчера… или в какой-то другой жизни?! – Лида так удачно сосватала с парнем по имени Матвейка!

– Фросенька? – изумилась Лида. – Что ты здесь делаешь?!

– Так деда навещать пришла, – пояснила Фросенька. – Кладбищенского сторожа! Кроме него, у меня никакой родни нет.

– Ох, Боже мой, – не зная, смеяться или плакать, пробормотала Лида. – Ты же про это еще тогда, в конторе, говорила, дескать, навестить деда собралась, радостную новость сообщить, да я не поняла: решила, ты к нему на могилку собираешься пойти… а твой дед кладбищенский сторож, оказывается!

– Очень строгий сторож, – хихикнула Фросенька. – Что ни ночь, порядки среди местных жителей наводит!

– А что, озоруют? – хихикнула Лида, с удовольствием рассматривая старика, который уже казался ей не страшным, а забавным.

– А то как же! – прошамкал тот. – Как при жизни враждовали Кураевы с Назаровыми, так и после смерти враждуют! А протасовские на давыдовских как хаживали стенка на стенку, так и теперь хаживают! Ужо я вам! – вдруг погрозил он своей клюкой в пространство. – Чего развоевались? Чего растопались?! Неужто опять черный всадник прыть своего коня показать решил?

Лида растерянно моргнула, но тут Фросенька выразительно кашлянула, а когда Лида посмотрела на нее, сделала витиеватый жест около головы, означающий, что у деда наблюдается некое завихрение в мозгах.

Так-то оно так, однако Лиде тоже послышался топот, доносившийся то ли издалека, то ли из-под земли. Неужто и у нее началось завихрение в мозгах?!

Впрочем, это неудивительно – после всего пережитого за какие-то несчастные два-три дня!

– Какой еще черный всадник? – опасливо спросила Лида.

– Какой-какой, – пробурчал сторож. – Был такой, он еще князя Кия в Вязню загнал в давние времена!

– Кий – это который в Киеве? – уточнила Лида, которая как девушка начитанная была знакома не только с произведениями изящной словесности, но и с некоторыми историческими сочинениями. У них в семье глубочайшим уважением пользовалась «История государства Российского» Карамзина – их знаменитого однофамильца, а может статься, и дальнего-предальнего родственника! И Лида с самого детства помнила приведенную Карамзиным цитату из летописи Нестора: «Братья Кий, Щек и Хорив с сестрою Лыбедью жили на трех горах… Они построили город и назвали оный именем старшего брата, то есть Киевом». – Тот самый Кий? Но как он тут оказался?

– Да неужто один Кий был на свете, который в Киеве? – снисходительно ухмыльнулся старик. – Вот меня, к примеру, Захаром звать, так неужто других Захаров нигде нету? В наших местах тоже княжил Кий, злобен нравом и жесток, и не было от него людям спасения. Однако явился однажды Черный всадник на черном коне и загнал его в самые глубокие топи Вязни, где вязни его и затянули на дно.

Лида вспомнила, что Феоктиста тоже рассказывала о каком-то злом князе, которого утопили вязни.

– А Черный всадник откуда взялся? – допытывалась она.

– А кто же его знает? – пожал плечами старик. – Говорят, это был воин из княжеской дружины, коего предательством князь Кий погубил, чтобы его женой завладеть. Ну тот и сделался оборотнем. Князя покарал, а покоя на том свете так и не нашел. Иногда на этом кладбище является. Эта земля ведь сыздавна погостная. Одни говорят, всадник могилку своей жены ищет, в стародавние времена похороненной здесь. А иные рассказывают, будто он по-прежнему норовит злодеев покарать. Я-то сам, слава богу, видеть его не сподобился, однако отец мой – а он тоже кладбищенским сторожем служил, – рассказывал: иной раз среди могилок вдруг отыщется чье-то тело мертвое, невесть откуда взявшееся, никому неизвестное. Ну, тут и гадать нечего: это непременно какой-нибудь злодей, которого покарал Черный всадник да тело его сюда привез ради похоронения в каком-нибудь жальнике [90] Жальник – общая могила либо при дороге, либо близ кладбищ, на неосвященной земле, яма, куда в старину сбрасывали трупы злодеев или самоубийц, умерших без покаяния и похороненных без отпевания. .

Фросенька, которая, очевидно, подобных баек за жизнь наслушалась с лихвой, зевнула и снова сделала витиеватый жест вокруг головы, как бы успокаивая Лиду, однако та не чувствовала никакого спокойствия, потому что топот раздавался все отчетливей и отчетливей. Вот уж и недоверчиво настроенная Фросенька его расслышала, потому что принялась беспокойно озираться, и старик воздел руку, пытаясь сотворить крестное знамение, а потом…