Эмилия Романова - Тайны Гарднерского двора

— Значит, все-таки он, — чуть слышно, возвращаясь мыслями к покушению, заметила Ирис.

Граф понимающе посмотрел на нее и сделал предположение:

— Полагаю, обстоятельства, при которых эти лошади были обнаружены, также были не самыми приятными?

Ирис молча кивнула и, вздохнув, посетовала, глядя на очередной мраморный фонтан на одной из городских площадей:

— Даже и не знаю, чем я ему не угодила.

Минутой позже она вновь устремила на графа прямой открытый взгляд, явно ждущий ответа.

— Тем, что ты — Эйл, — почти одними губами ответил тот. Они вновь замолчали, делая вид, что любуются красотами новой набережной из белого мрамора, коего в округе было так много, что право, даже последний гуляка и то мог бы позволить себе мраморные хоромы, если бы ухитрился получить графское разрешение.

— Но почему он так этого боится? — вновь спросила она, когда их скрыла тень апельсиновой аллеи. — Разве мои предки не отказались от права на престол?

— Ты слышала о клятве Тароса? — вкрадчиво спросил граф, чуть наклонив голову и внимательно разглядывая ее.

— Да, — стараясь не выдавать внутреннего смятения, ответила Ирис. — В ней говорится, что рыцари будут служить ему до конца дней своих, равно как и потомки их потомкам его.

— Верно, — подтвердил граф, — но так же там говорится: «все, что принадлежит нам, дано Им, а значит, и принадлежит Ему. И ежели кто-то из нас нарушит слово свое, то и жизнь наша и все, что принадлежит нам, отдается на суд Его». А значит все это, — граф взмахнул рукой, — принадлежит тебе, последней из рода Эйл, прямых потомков Тароса.

— Лишь в случае, если Вы нарушите слово, — справедливо заметила княжна. — К тому же не стоит забывать о борейской ветви, — напомнила она, явно намекая на Нотта.

— О, не волнуйся о нем, — улыбнулся Витт Кейзер. — В отличие от тебя, он давно воспользовался своим правом сюзерена. Иначе как ты объяснишь такой потрясающий взлет? В неполные двадцать шесть — Первый Советник короля и второе, по значимости, лицо государства.

— Потрясающие способности к политике и дипломатии? — с долей иронии предположила она.

— Верно. И именно эти способности помогли ему воспользоваться своим законным правом потомка Тароса, потому как управлять рыцарями, несмотря на клятву, отнюдь непросто.

— Знаю. Отец меня предупреждал, — кивнула княжна, — и все же мне нужна их помощь.

— Чтобы избавиться от «него»? — вкрадчиво уточнил граф.

— Чтобы спасти Гарднерию.

Они вновь обменялись взглядами: граф Кейзер словно проверял ее осведомленность во внешней политике государства.

— Разве ей что-то угрожает? — «удивился» Витт.

— Пока нет, — уклончиво заметила Ирис. — Однако кто знает, что будет завтра? Свадьба — это, безусловно, знак примирения, но не означает ли это что нужно готовиться к…

Она недоговорила, потому что к ним приблизился еще один открытый экипаж, и солидная дама с двумя дочками принялись сердечно благодарить графа за прекрасно проведенный вечер. Его Светлость, граф Кейзер слушал их с величайшим вниманием и терпением, изредка поглядывая на княжну, которая столь же терпеливо ждала, когда сей поток красноречия, наконец, иссякнет, и их представят. Не прошло и пяти минут, как данное событие свершилось, и княжна имела честь узнать, что это никто иная, как жена одного из наместников графа в провинции и его очень дальняя родственница. Но, несомненно, сии кровные узы были прочней любого знакомства, а посему родственница немедля пожелала присоединиться к ним, к величайшей досаде Ирис.

Княжне так и осталось непонятным, что же такого в этой клятве? Ведь даже при условии, что все рыцари безоговорочно поддержат ее, нынешняя династия по-прежнему останется у престола, поскольку помимо нынешнего правителя, есть еще Фред и Люция, а так же его отец, пусть даже принявший постриг.

К тому же по давней традиции, всех смутьянов, невзирая на сословие и успех в достижении смуты, публично казнили путем усекновения головы — главного органа, породившего вредную идею. Не то, чтобы это особенно ее пугало, просто делало бессмысленным смену правителя, если встать на его место она все равно не сможет. К тому же сам престол ее никогда не прельщал, достаточно того, чтобы тот, кто на нем сидел, не вмешивался в дела Эйла.

Неужели дела императора так плохи, что даже на столь эфемерного соперника, как она, он готов спустить всех собак. Что-то определенно большее должно быть там, что заставляет его бояться, знать бы еще что. Нет, она, определенно, должна найти этот документ и увидеть все своими глазами, вот только возможно ли, что вещь, которой несколько тысяч лет, сохранилась в целости и сохранности, и никто даже не пытался ее уничтожить, разом избавишься и от обязанности произносить ее, и уж тем более следовать ей.

Ирис тяжело вздохнула, глядя, как графский особняк, издалека напоминавший своими беломраморными колоннами и резным портиком древний храм, приближался, освобождаясь от густой, глянцевой зелени аллей. А ведь она так и не спросила, кем же были те гости из столицы и, почему въезд в город был ограничен, да и замок на Зеленом Мысе…

Впрочем, пожалуй, тут можно догадаться: все свидетельствует о неусыпном контроле императора над Кейзером, иначе зачем ему Кей.

Граф, в свою очередь, желая сохранить независимость, ограничил въезд, чтобы никто не смог проникнуть в его город не замеченным. Тогда император прислал гостей, а вместе с ними наверняка будут и те, в чьи задачи будет входить не столько налаживание связей со столицей, сколько присмотр за делами и словами самого графа. Поэтому он, оставаясь верным клятве, отправил ее подальше от лишних глаз и ушей, и даже устроил эту прогулку, чтобы переговорить с глазу на глаз, не вызывая подозрений.

Ирис также допускала, что подобные проблемы могли возникнуть и у других рыцарей. Император наверняка попытается ограничить их власть, если уже не сделал этого, тем самым лишая ее возможности воспользоваться ею. Интересно, это простая предусмотрительность, или ему все-таки стало известно о ее намерении обратиться к рыцарям? Еще одна «случайность» или предательство?

Княжна пребывала в на редкость мрачных мыслях, когда карета остановилась у парадного подъезда графского дворца. Расторопный лакей приоткрыл дверцу, и граф, выйдя первым, подал ей руку.

— И как тебе мой особнячок? — хитро улыбнувшись, поинтересовался он, пока они ждали его дальнюю родственницу с дочками, торопливо спешащими подняться вслед за ними по широкой мраморной лестнице.

— Миленький, — оглядев еще раз белую громаду, подавлявшую своим размером всякого, смотревшего на его мощнейшие колонны в два десятка метров высотой. — Скромненько и со вкусом.