Бертрис Смолл - Коварство и любовь

Мэнокс затряс головой.

– Я был первым мужчиной, который положил на нее глаз. А с неопытной девицей спешить нельзя, – заговорил он. – Все равно как взнуздать кобылу в первый раз. Я ее почти приручил, но она взяла и дала деру, переметнувшись к этому негодяю Дерему. Я только зря потратил силы и время, чертову Дерему досталась ее девичья честь! И все равно я бы не отказался ее попробовать даже после этого. Уж очень лакомый она была кусочек, эта Кэт.

Однажды я попытался избавиться от Дерема, чтобы она вернулась ко мне. Увы, ничего не вышло. Я посоветовал вдовствующей герцогине сделать вид, будто она отходит ко сну, а часом позже навестить в спальне госпожу Кэтрин Говард, ведь там ее ждало нечто весьма возмутительное.

– И она пошла? – раздраженно спросил герцог Норфолк.

– Нет, – ответил Мэнокс. – Отвесила мне оплеуху и сказала, что я смутьян и лишусь покровительства и места в ее доме, если не оставлю свои грязные и непристойные намеки. Что еще я мог сделать?

Сухие губы герцога Норфолка сложились в гримасу отвращения. Какую непростительную глупость совершила тогда мачеха!

Тайный совет начал обсуждение. Было решено, что Генрих Мэнокс не скажет больше ничего полезного, очевидно, в этом деле он фигура третьестепенная. К величайшей радости музыканта, его освободили из-под стражи и велели убираться. Он спешно покинул Лондон. Больше о Генрихе Мэноксе никто никогда не слышал.

Следующей перед Тайным советом предстала госпожа Кэтрин Тилни, которая находилась при королеве и до, и после ее возвышения. Она приходилась королеве дальней родней. Это была простая, не блещущая красотой молодая женщина, ничем особым не примечательная.

– Вы провели некоторое время при Кэтрин Говард, не так ли? – спросил ее герцог Саффолк.

– Да, – ответила Кэтрин Тилни. – Я знала ее еще с тех пор, как мы жили в Хоршеме, совсем девчонками. Разумеется, она-то была Говард, куда мне до нее. Я радовалась своей удаче, когда меня отправили в Ламбет вместе с ней.

– Какой она была тогда? – продолжал допрос герцог Саффолк.

– Упрямой, – смело ответила Тилни. – Кэтрин Говард всегда и во всем была сама себе хозяйка. Нет, она не была грубой и заносчивой, как раз наоборот. И сердце у нее было доброе, да только упрямства и своеволия хоть отбавляй.

– Госпожа Тилни, что произошло во время путешествия этим летом?

– Прошу вас, милорд, выразиться точнее, что вы имеете в виду?

– Расскажите нам, как вела себя королева, – мягко подсказал Саффолк. – Была ли она образцовой супругой королю? Или, возможно, в ее поведении было нечто намекающее на обман?

– Действительно, весной она стала вести себя как-то странно, – ответила женщина, сразу догадавшись, куда дует ветер. – В Линкольне был разбит и лагерь, и королевский шатер, но король с королевой оставались в замке. Две ночи подряд королева исчезала из спальни, обычно после того, как пробьет одиннадцать. А возвращалась не раньше четырех или пяти утра.

– Вам известно, куда она ходила? – спросил Саффолк, и прочие члены Тайного совета подались вперед, чтобы не пропустить ни слова из того, что может сказать эта молодая особа.

– Комната леди Рогфорд находилась двумя этажами выше личных покоев королевы. Когда королева уходила в первый раз, она взяла с собой меня и Маргарет Мортон. Мы дошли до покоев леди Рогфорд, и она туда вошла, а нас отослала обратно. Я слышала, как задвинули засов. Во второй раз ее сопровождала только я. На сей раз мне велели дежурить снаружи за дверью, вместе со служанкой леди Рогфорд. И снова мы вернулись примерно в пять утра. Мне было очень неудобно там сидеть, в коридоре стояла жуткая сырость.

– А леди Рогфорд находилась в комнате с королевой? – задал вопрос епископ Гардинер.

– Я не знаю, милорд. Королева меня любила, поэтому, думаю, доверяла мне больше, чем прочим девушкам. Я относила леди Рогфорд весьма странные записки, а от нее приносила королеве записки уж очень странные. То есть слова-то были обычные, только казались вовсе лишенными смысла.

– Возможно ли, чтобы королева была с господином Деремом? – грозно спросил Саффолк.

– Господин Дерем присоединился к королевскому двору лишь в Понтефракте, милорды, – ответила Кэтрин Тилни. – Значит, это невозможно.

– Почему вы никому не сообщили о странностях в поведении королевы, госпожа Тилни? – спросил герцог Норфолк.

Кэтрин Тилни посмотрела на герцога Томаса так, будто сомневалась в здравости его рассудка.

– К кому я могла бы пойти, милорд? Может быть, к королю? И что я могла бы ему сказать? Что у его супруги какие-то тайны и вообще она странно себя ведет? Я простая служанка в королевских покоях, я даже не дворянка. Мое ли дело осуждать королеву? Даже посмей я все-таки открыть рот, мне никто бы не поверил – ни король, ни вы сами, милорд, – ответила Тилни.

– Мы благодарим вас за помощь, госпожа Тилни, – заключил Саффолк. – Теперь можете удалиться, однако нам, возможно, захочется побеседовать с вами еще раз.

Женщина сделала реверанс, и ее вывели из зала заседания и сопроводили назад в камеру.

– Ну, джентльмены, что вы думаете? – спросил герцог Саффолкский.

– Может показаться, что королева замешана в неких бесчестных делах, – ответил граф Саутгемптон.

– Да, но в каких именно? И с кем? – подал голос лорд Рассел.

– Мне кажется, нет сомнений в том, чем именно она занималась, – ответил ему лорд Одли. – Остается лишь вопрос, с кем?

– Милорды, возможно, у меня есть ответ, – заявил архиепископ. – Полагаю, Томас Калпепер и есть тот негодяй, которого мы ищем, однако у меня пока нет необходимых доказательств. Кажется, королева очень его любит. Он находился в свите короля во время путешествия, все четыре месяца. Он мог бы знать распорядок дня королевы не хуже самого короля, поскольку он состоит у него на службе.

– Побойтесь бога, Кранмер! – воскликнул герцог Норфолк. – Да Калпепер фактически вырос в королевских апартаментах! Его привезли ко двору совсем юным, чтобы отдать в пажи. Король питает к нему глубокую привязанность. Этого просто не может быть!

Архиепископ пожал плечами.

– Меня навели на эти подозрения.

– Кто? – спросил Норфолк.

– Боюсь, ваша же племянница, – ответил Томас Кранмер.

– Полагаю, – вмешался Саффолк, – нам лучше продолжать допрос свидетелей. Следующей идет Маргарет Мортон, еще одна девица из покоев королевы. – И он дал знак стоящей в дверях страже. – Введите госпожу Мортон!

Она вошла, рыхлая и еще менее привлекательная, нежели Кэтрин Тилни, если такое возможно. Женщина раздувалась от гордости и самодовольства. Еще бы, ведь она такая важная свидетельница! Она неуклюже присела в реверансе.

– Чем я могу помочь вам, милорды? – спросила Маргарет Мортон, не дожидаясь, пока ей будет дозволено говорить. Похоже, она даже не понимала, какой промах совершила.