Анна Кэмпбелл - Во имя любви

Кэмден рассмеялся.

– Я этого заслуживал.

– Так и есть, – кивнула Пен. – Но я рада, что не сделала этого.

– Потому что любишь меня?

– Нет, потому что ты очень кстати, оказываешься рядом, когда мне нужно встать. – Пен протянула мужу руку.

– А, наконец-то я узнал неприглядную правду. – Кэм помог жене подняться с постели.

Пенелопа помассировала беспрестанно нывшую поясницу. Когда же она потянулась, ее взгляд упал на затянутый черным бархатом прямоугольник, стоявший у стены.

– Кэм, что это?

– Твой рождественский подарок.

– Но ведь Рождество еще не наступило.

– Мне его убрать? – Кэмден не улыбался, но разбегавшиеся от его глаз морщинки свидетельствовали о том, что он шутил.

– Нет, не надо. – Пен подошла к стене. – Выглядит как картина.

– Да, верно. Я же знаю, что ты очень серьезно относишься к искусству.

Губы Пен дрогнули, но все же она сделала вид, будто слова Кэма не произвели на нее впечатления.

– Тициан смотрится гораздо лучше в моих апартаментах в Лондоне, – заметила она.

– И я, как всегда, преклоняюсь перед твоим решением.

И снова все тот же равнодушный взгляд. Их с Кэмом отношения состояли из регулярного подтрунивания, иногда переходившего в открытое противостояние. Но это неизбежно, когда вместе живут два очень упрямых человека. Однако примирение всегда было восхитительным, и ничто больше не омрачало их крепкого выстраданного союза. Кэм был ее любовником, другом – и самым замечательным человеком на свете. Не проходило и дня, чтобы Пен не возносила молитву Всевышнему, благодаря за обретенную любовь.

– Можно взглянуть? – спросила она.

– Да. – Кэм бросил взгляд на картину. – Хочу, чтобы ты увидела ее до того, как завтра прибудут гости.

На празднование своего первого совместного Рождества они пригласили самых близких людей. Хармзуортов и Холбруков. А также Лидию, Саймона и их крошечную дочурку Розу. И еще – Софи и Гарри, переживавших такое восторженное счастье, что они почти не замечали осуждения окружающих. Кроме того, они пригласили Элиаса и леди Марианну Ситон, ставшую близкой подругой Пен. И даже лорд Лит собирался погостить день или два. Они с Кэмом, разумеется, не стали близкими друзьями, но их отношения заметно улучшились. Проект Кэмдена, касавшийся строительства каналов, получил одобрение в Парламенте, и теперь Торнам можно было не беспокоиться за свое финансовое благополучие. Если раньше Лит с неохотой принял Гарри, то теперь его отношение к зятю переросло в искреннее уважение. Особенно после того, как Гарри возглавил управление одним из поместий Кэма и весьма преуспел на этом поприще.

Высший свет наверняка осудил бы ее светлость за развлечения накануне родов, но в последнее время Ротермеры не обращали внимания на сплетни. Себе же на пользу. Ибо разразившийся после побега Гарри и Софи скандал был поистине неслыханным. Каких только обвинений, грязных намеков и отвратительной лжи ни гуляло по Лондону. Молодожены до сих пор сталкивались с открытым осуждением.

Пен давным-давно не обращала внимания на злобу и желчь окружающих. К ее удовлетворению, муж последовал этому примеру. Кэмден Ротермер, поддразнивавший ее сейчас, стал самодостаточным человеком. И если общество чего-то не одобряло, то это была его, общества, проблема.

Театрально взмахнув бархатной тканью, Кэм явил взору жены скрывавшуюся под ней картину.

Напряженная тишина царила в комнате до тех пор, пока испытываемое Кэмом удовольствие не сменилось беспокойством.

– Пен, с тобой все в порядке? Я подумал, тебе понравится…

– Мне понравилось, – глухо пробормотала Пенелопа.

Пен не могла оторвать взгляда от полотна. Она видела эту картину всего один раз – после того, как художник ее закончил. Тогда на ее глаза навернулись слезы. Вот и теперь, спустя шесть лет, ей снова захотелось заплакать. Потому что картина была такой красивой… Такой настоящей… Такой разрывающей душу…

– Как она к тебе попала? Он ведь поклялся не выносить ее за пределы своей студии.

– После того как мы поженились, я поставил себе цель купить ее. Эта картина показалась мне подходящим подарком для моей герцогини. Но он скончался в апреле, и мне пришлось вести переговоры с его наследниками.

– Но почему он передумал? Ведь он сказал, что это самая ценная из принадлежащих ему вещей.

– Видимо, он всегда хотел, чтобы она принадлежала тебе. В библиотеке лежит записка, которую доставили вместе с картиной. Он назвал ее «Даром любви».

– Но он же меня не любил…

– Думаю, любил по-своему. – Кэм с благоговением смотрел на картину. И теперь он очень походил на того Кэма, который умолял Пенелопу остаться. Такой ранимый, страстный… и очень дорогой. – Да, по-своему любил, это видно.

– Я тоже вижу любовь, но это – моя любовь к тебе, – прошептала Пен, проводя пальцами по изящному обнаженному плечу изображенной на картине девушки. – А что видишь ты?

Кэмден долго смотрел на прекрасную женщину, изображенную на портрете Гойи. Потом перевел взгляд на прекрасную женщину, которая, благодарение Господу, стала его женой. Но лишь сегодня утром, когда картину доставили, герцог понял, что обменял банальное золото на нечто совершенно бесценное. На творение выдающегося художника. На образ Пенелопы в те годы, когда она была для него потеряна.

Кэм все еще содрогался при мысли о том, что все могло бы сложиться совершенно иначе и он никогда больше не увидел бы Пен.

– Я вижу чудесную девушку, – в задумчивости пробормотал он.

Пен взглянула на мужа.

– И ты не шокирован? Ведь за исключением боа… я полностью обнажена.

Кэм пожал плечами.

– Лишь очень похотливый человек разглядит здесь грех.

В те дни, когда мысли о похождениях Пен терзали его сердце, Кэм слишком много времени посвящал размышлениям об этом портрете. И перед его глазами мелькали образы один распутнее другого. Но оказалось, что девушка, изображенная на темном фоне, излучала такое целомудрие, которое покорило бы самого строгого критика. Если бы Кэм увидел этот портрет до того, как женился на Пенелопе, ее девственность не вызвала бы у него такого удивления.

На портрете Пен была изображена спиной к зрителю. Спускающаяся с плеча соболиная накидка пересекала ее спину по диагонали и спускалась к бедру. Роскошные черные волосы были собраны в хвост и перекинуты через плечо, дабы явить миру изящную шею. Голова же была чуть повернута, большие темные глаза блестели, а губы были слегка приоткрыты в полувздохе. Старый художник сумел передать самую суть Пенелопы. Ее гордость. Ее ум. Ее доброту.

А также кое-что еще…

– Посмотри внимательнее на портрет, – сказал Кэм жене.

Та, озадаченная этой просьбой, спросила: