Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

– А, морская болезнь, я о ней совершенно забыл.

Тут я все поняла. Какой обманщик!

– Вообще ничего не было, да? Скажи правду. Все выдумал, просто хотел положить мне голову на колени, чтобы с тобой сидела, тебя баюкала?

Он притворно смутился, повесил голову, как напроказивший мальчишка, а потом вдруг широко усмехнулся:

– Нет, это ты мне скажи правду, моя дорогая леди Кэри. Счастливее часов в жизни не случалось, признайся! Что, неправду говорю?

Я прикусила язычок. Помолчала немножко. Конечно, были в моей жизни счастливые моменты, и не раз. Меня любил король. Любящий муж сумел снова завоевать мое сердце. Столько лет я была удачливей своей сестры. Но чтобы быть счастливой столько времени подряд – целых шесть часов? Нет, никогда.

– Ты прав, – сдалась я наконец. – Счастливейшие шесть часов в жизни.

Корабль подошел к пристани – шум и гам вокруг, моряки и портовые рабочие высыпали поглазеть на короля и Анну. Когда те ступили на землю английских владений во Франции, раздались приветственные крики. Потом мы все собрались на мессу в соборе Святого Николая вместе с губернатором Кале; он носился вокруг Анны, будто она и впрямь коронованная особа. Но что бы там губернатор Кале ни выделывал, что бы ни говорил, ее тревога не улеглась – король Франции не настроен столь дружественно, Генриху пришлось оставить Анну в Кале, а самому скакать навстречу Франциску.

– Вот глупец, – бормочет про себя Анна, глядя в окно замка на короля во главе отряда рыцарей. Генрих машет шляпой приветствующей его толпе, а потом оборачивается, кивает в сторону замка в надежде, что она на него смотрит.

– В чем дело?

– Должен был догадаться – французская королева не захочет со мной встречаться. Она испанская принцесса – вроде Екатерины. И королева Наваррская не пожелала меня видеть. Зачем ее только спросили, дали ей повод отказаться.

– А она объяснила, почему отказывается? Всегда была так добра к нам в детстве.

– Сказала, я – настоящая интриганка, – отрезала Анна. – Боже милостивый, до чего же все эти женщины заносчивы, теперь, когда повыходили замуж! Как будто ни одна из них не ловила себе жениха.

– Что же, мы вовсе не увидим Франциска?

– По крайней мере, не официально. И дамы не приедут на встречу. – Она забарабанила пальцами по подоконнику. – Екатерину-то французская королева не позабыла поприветствовать. С ней все тут немало носились.

– Сама понимаешь, ты пока не королева, – опрометчиво заметила я.

Она бросила на меня ледяной взгляд:

– Да, я знаю. Благодарю за напоминание, успела заметить за последние шесть лет, хватило времени это усвоить. Однако я собираюсь стать королевой. В следующий раз приеду во Францию после коронации, и она пожалеет, что так со мной обращалась. А когда Маргарите Наваррской придет в голову выдать своих дочек за моих сыновей, я уж вспомню, что она назвала меня скандалисткой. Поверь мне, не позабуду и про тебя, все торопишься мне напомнить, что я еще не королева.

– Анна, я всего-навсего сказала…

– Тебе бы лучше помолчать и подумать прежде, чем рот открывать, – огрызнулась сестрица.

Генрих пригласил короля Франциска посетить крепость Кале, и два дня подряд все придворные дамы во главе с Анной пытались разглядеть через окно французского короля – знаменитого красавца. Только нам ничего, кроме пера на шляпе, видно не было. Я думала, Анна совсем взбеленится оттого, что ее не пригласили, но она только улыбалась и отмалчивалась, а когда каждый вечер после ужина Генрих приходил в ее комнаты, встречала его такая веселая и довольная, что мне стало ясно – сестра что-то затевает.

Она заставила нас всех разучивать новый танец – сначала она, а все следом и все остальные дамы приглашают сидящих за столом кавалеров. Теперь понятно – она задумала появиться в зале во время ужина и станцевать с королем Франции.

Молоденькие придворные дамы недоумевали: как она на такое осмелится? Но я знала, Генрих ей разрешил. Его удивление при появлении Анны будет таким же наигранным, как когда-то у королевы Екатерины, – сколько раз ей приходилось притворяться, что не узнала под маской собственного мужа. Я почувствовала себя старой и больной при одной только мысли: столько лет всякий при дворе притворяется, что опять не узнал короля под маской. А теперь Анна будет играть в эти игры, и так до бесконечности.

Несмотря на прогулки верхом с Анной каждое утро и танцы с придворными дамами каждый вечер, в середине дня мне удавалось ускользнуть и прогуляться по улицам Кале. Там, в небольшом трактире, меня ждал Уильям Стаффорд. Затаскивал меня в заднюю комнату, подальше от любопытных глаз, заказывал мне кружку эля.

– Как дела, любовь моя?

– Хорошо, – отвечала я с улыбкой.

– Завтра утром поеду прокатиться с твоим дядюшкой, разузнал для него, где продают хороших лошадей. Но цены просто сумасшедшие. Каждый французский фермер так и норовит поскорее обчистить всякого английского лорда – боятся, мы тут еще не скоро снова появимся.

– Он мне сказал, что собирается назначить тебя старшим конюшим. Вот было бы хорошо, – с надеждой сказала я. – Виделись бы почаще, ты бы моей лошадкой занимался, смогли бы иногда кататься вместе.

– И пожениться, не забывай об этом, – поддразнил он. – Твой дядюшка придет в полный восторг. Его племянница выходит замуж за конюшего. Нет, любовь моя, не сулит это нам ничего хорошего. При дворе нам вообще ничего не светит.

Он коснулся пальцами моей щеки и добавил:

– Не хочу видеться урывками. Хочу, чтобы ты была рядом ночью и днем, как положено женатым людям, живущим под одной крышей.

Я промолчала.

– Я буду ждать, – проговорил нежно. – Я знаю, ты еще не готова.

– Не думай, не оттого, что не люблю тебя. Все дело в детях, и в семье, и в Анне, конечно. В первую очередь – в Анне. Не знаю, как ее оставить.

– Она что, в тебе нуждается? – удивился он.

– Боже милостивый, – усмехнулась я. – Конечно нет. Просто не разрешит мне уехать. Не захочет упускать меня из виду, так она в безопасности. – Я запнулась, не зная, как объяснить про наше давнее соперничество. – Если меня нет поблизости, ни одна победа ей и вполовину не так сладка. А если у меня все плохо, унизили меня или что, она, может, даже на помощь придет, но внутри – глубоко внутри – просто умрет от радости, получи я такой удар.

– Ведьма, сущая ведьма! – Он хотел быть на моей стороне.

Я снова усмехнулась.

– Я не прочь с этим согласиться, да только, – приходится признаваться, – я, сказать по правде, точно такая же. Я ей завидую не меньше, чем она мне. Но она поднимается все выше и выше, мне так высоко ни за что не подняться. Значит, надо примириться с ее величием. Ей вот удалось поймать короля, да и удержать в придачу. А я не смогла. Честно говоря, мне не хотелось. Когда сын родился, я другого не желала – только быть с детьми и подальше от двора. А король такой…