Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

– Неплохо бы что?

– Неплохо бы мне усыновить малыша Генриха. Пусть будет моим сыном.

Я остолбенела и только и могла, что тупо смотреть на нее.

– Он тебе даже не особо нравится. – Такая глупая мысль могла прийти в голову только любвеобильной мамаше. – Ты с ним и не играешь никогда. Джордж больше времени с ним проводит, чем ты.

Анна отвела глаза, посмотрела на реку, как будто хотела набраться терпения у текущей воды и скученных крыш Сити.

– Нет, конечно нет, но я совсем не за тем собираюсь его усыновлять. Сам по себе он мне и даром не нужен.

Тут постепенно я сообразила, в чем дело:

– Ага, хочешь моего сыночка, сына короля. Хочешь сына, Тюдора по рождению. А когда король на тебе женится, в придачу получит и сына.

Она кивнула.

Я отвернулась, прошла пару шагов. Башмачки для верховой езды скрипнули на смерзшемся гравии. Пыталась найти подходящий ответ.

– Конечно, ты можешь отобрать у меня ребенка. Тогда уж король меня наверняка не захочет. В одно движение ты сделаешься матерью королевского сынка, да и от меня навеки обезопасишься.

Джордж прочистил горло, прислонился к стене, руки сложены на груди, на лице полное бесстрастие. Я повернулась к нему:

– Ты, конечно, знал?

Брат пожал плечами:

– Она мне сказала, когда дело уже было сделано. Она сразу взялась за это, как только мы ей сказали, что семья подумывает – не заняться ли тебе снова королем. Она даже отцу с дядюшкой сообщила только после разговора с королем, когда уже все было решено. Дядюшка считает, неплохое вышло дельце.

Я сглотнула. В горле пересохло.

– Неплохое дельце?

– У тебя всего будет в достатке, – быстро сказал Джордж. – Твой сын окажется поближе к трону, а у Анны на руках останутся все козыри, хороший план.

– Но это мой сын! – пробормотала я, задыхаясь. – Он не продается. Он вам не рождественский гусь на базаре.

Джордж поднялся на ноги, обнял меня за плечи, развернул к себе:

– Никто его и не продает, просто из него делают принца. У него тогда будут все права. Кто знает, не станет ли он следующим королем Англии. Ты должна гордиться такой возможностью.

Я закрыла глаза, похолодевшую кожу обвевал прибрежный ветерок. Мне даже показалось, сейчас в обморок упаду или стошнит меня. Как же мне хотелось свалиться замертво в тяжелой болезни, тогда им придется отвезти меня в Хевер и оставить меня и детей в покое.

– А Екатерина? Что станется с моей дочуркой?

– Можешь оставить ее себе, – резко ответила Анна. – Кому нужна эта девчонка.

– А если я откажусь? – Я взглянула в честные глаза брата. Я все еще доверяла Джорджу, хотя он меня и не предупредил.

Он покачал головой:

– Не можешь ты отказаться. Она уже все устроила. Подписано по закону, и печать поставлена. И дело с концом.

– Джордж, – шепнула я, – это мой мальчик, мой малыш. Сам знаешь – он для меня вся моя жизнь.

– Ты сможешь с ним видеться, – постарался утешить меня брат. – Будешь ему теткой.

Меня будто ударили. Я споткнулась на ходу, не смогла удержаться на ногах, пришлось опереться на руку брата. Повернулась к молчащей, ласково улыбающейся самой что ни на есть хитренькой улыбочкой Анне:

– Все, все тебе, да? – Слова мои источали ненависть. – Тебе все нужно. Мало тебе короля Англии у ног, еще и мой сын понадобился. Словно кукушонок, всех остальных птенцов в гнезде готова сожрать. Что еще нам надо сделать, чтобы твоему честолюбию было довольно? Всех ты нас погубишь, Анна.

Она отвернулась, не в силах вынести написанной на моем лице ненависти.

– Хочу стать королевой, – только и сказала она. – А вам всем придется мне помогать. Твой сынок Генрих может в этом деле поспособствовать, а потом мы ему отплатим добром за добро. Ты знаешь, как это делается. Только дурак лезет на рожон: как кости лягут, туда и надо идти.

– Когда мы с тобой играем, у тебя кости со свинцом. Я этого тебе не забуду, Анна. На смертном одре твоем припомню тебе, как ты у меня отобрала сыночка. Потому что боишься – своего не будет.

– Почему не будет? – Сестра по-настоящему уязвлена. – Ты родила, так отчего и мне не родить?

Я удовлетворенно расхохоталась, бросая слова ей в лицо:

– Потому что дни идут, а ты моложе не становишься. И король тоже не молодеет. Кто знает, будет ли у вас сынок? Я-то от него двух деток зачала, одного за другим, такого прекрасного мальчишку, Генриха моего, Бог лучше на землю не посылал. Тебе ни в жизнь не родить такого второго. Нутром чую, тебе ни за что не родить такого красавчика. Только и можешь, что украсть моего, – сама знаешь, у тебя своего никогда не будет.

Она побелела так, будто на нее снова напала горячка.

– Прекратите, – вмешался Джордж, – прекратите, вы обе!

– Не смей этого больше повторять, – шипела сестра. – Не смей меня проклинать. Если я упаду, то и тебя за собой утяну, Мария. И Джорджа, и всех остальных. Не смей такого повторять, а не то сошлю в монастырь и вовек своих детей не увидишь.

Она вскочила на ноги, бросилась бежать, только мелькала отороченная мехом накидка. Я смотрела, как она несется по тропинке ко дворцу, и думала: опасней врага не сыскать. Теперь она помчится прямиком к дядюшке Говарду, а то и к самому королю. Анну сейчас все слушаются, все, кто имеет власть надо мной. И если она пожелает моего сыночка или даже самой моей жизни, ей достаточно только слово сказать.

Джордж накрыл ладонью мою руку.

– Прости, сестренка, – неловко произнес он. – По крайней мере, дети останутся в Хевере и ты сможешь с ними видеться.

– Она все себе берет, – выдохнула я. – Она всегда все брала. Но этого я ей вовек не забуду.

И вот мы с Анной в монастыре Черных Братьев, прячемся за занавесями в самом дальнем углу. Не можем мы пропустить такого случая. Никто не может, всяк ищет хоть малейшего повода прийти сюда. Такого в Англии еще не случалось. Сегодня здесь будет слушаться дело о браке короля и королевы Англии, самое необычайное судебное разбирательство, необыкновенное событие.

Двор находится в Брайдуэльском дворце – прямо возле монастыря. Каждый вечер король с королевой будут восседать рядом за пиршественным столом во дворце, а по утрам отправляться в монастырь, где собирается суд, чтобы решить: а был ли брак в действительности, можно ли признать законными эти двадцать долгих лет их любви?

Что за ужасный день! Королева в самом лучшем наряде, она, очевидно, решила не обращать внимания на постановление суда, предписывающее ей не одеваться слишком роскошно. На ней новое красного бархата платье с накидкой, отороченной золотым шитьем. На рукавах и подоле – опушка из черного соболя. Темно-красный чепец обрамляет лицо, на котором ни усталости, ни грусти. Вот уже два года старается она не показать своих чувств, оживленная, пылкая, готовая бороться до конца.