Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

Возвращаемся домой, холодное весеннее солнце в спину, Джордж пришпорил коня, оказался рядом со мной.

– Значит, все знают? – спросил без обиняков.

– От Лондона до самых окраин королевства. А может, и дальше.

– И как я вижу, никто не бросает шляп в воздух и не кричит «ура».

– К сожалению, нет.

– Я-то думал – смазливая английская девчонка народу понравится. Она же смазливая, правда? Машет ручкой, когда проезжает мимо, раздает милостыню и все такое прочее?

– Конечно. Но женщины упрямый народ, любят старую королеву. Они говорят – негоже королю Англии отказываться от честной и верной жены ради вертихвостки. Что тогда будет со всеми остальными честными и верными женами?

Джордж помолчал.

– Они только ворчат или что еще?

– В Лондоне на нас чуть не напали. Тогда король сказал – пусть не ездит в Сити, слишком опасно. Все ее ненавидят, Джордж, говорят всякие гадости.

– Гадости?

– Что она ведьма и приворожила короля колдовскими чарами. Она и на убийство готова, и давно бы отравила королеву, только представься возможность. Она его заколдовала, и у него ничего не получится с другой женщиной. Так что теперь ему одна дорога – на ней жениться. Прокляла младенцев в чреве королевы, и оттого у короля нет наследника.

Джордж чуть побледнел, рука с поводьями невольно дернулась, большой и указательный палец сложились крестом – древний охранный знак против злых чар.

– И они такое говорят в открытую? При короле?

– Про самые страшные гадости ему не рассказывают, но рано или поздно кто-нибудь доложит.

– Но он этим слухам, конечно, не верит.

– Кое-что он сам говорит. Говорит, что он ею одержим, она его околдовала, он ни об одной другой женщине думать не может. В его устах звучит как любовная болтовня, но когда такое говорят в народе – это опасно.

Джордж кивнул.

– Ей бы заниматься побольше делами милосердия и не строить из себя такую… – он запнулся, подыскивая слово, – чувственную штучку.

Я подняла глаза на сестру. Даже верхом, когда вокруг никого, кроме брата с сестрой, Анна сидит в седле так, что неудержимо хочется обнять ее стройную талию.

– Она Болейн и Говард, – резко сказала я. – Отбрось громкие имена, и что остается? Все мы просто сучки во время течки.

Мы подскакали к воротам дворца в Гринвиче, там нас ждал Уильям Стаффорд. Приподнял шляпу, слегка поклонился, поймал мою улыбку. Мы спешились, Анна прошла вперед. Уильям стоял у дверей, потянул меня в сторону:

– Я вас дожидался. – Как всегда, он даже не поздоровался.

– Я заметила.

– Не нравится мне, когда вы выезжаете без моего сопровождения. Сестрицам Болейн небезопасно показываться в народе.

– Мы катались с братом. Хорошо иногда прокатиться без большого эскорта и шумихи.

– Ну, за этим дело не станет. Что-что, а простоту я вам обеспечу.

– Благодарю вас, – расхохоталась я.

Положил руку мне на рукав, удерживая вблизи.

– Когда король и ваша сестрица поженятся, вас выдадут замуж за того, кого они выберут.

– Наверное. – Я глядела прямо в его открытое загорелое лицо.

– Значит, вам надо поторопиться, успеть до замужества сестры, если хотите выйти замуж за человека со скромным поместьем – хорошенький домик и немного земли в придачу. Чем дальше, тем трудней будет уехать.

Я молчала, только чуть отодвинулась. Улыбнулась сладкой улыбкой, стрельнула глазами из-под ресниц:

– Но мне никто не предлагал руку и сердце. Похоже, придется остаться вдовой до конца моих дней, раз никто не просит меня выйти за него замуж.

Впервые у Уильяма не нашлось что ответить.

– Но я думал… – начал он.

Я рассмеялась коротким, довольным смешком, опустилась в низком реверансе, повернулась, чтобы уйти. Наверху лестницы обернулась, заметила – Уильям бросил шляпу наземь и топчет ее в ярости ногами. Каждая женщина знает, до чего же приятно походя поймать в сеть красавчика-мужчину.

Я уже неделю его не видела, хотя и на конюшню заглядывала, и по саду гуляла, и у реки бродила – везде, где он мог бы меня отыскать. Однажды вся дядюшкина свита скакала мимо наших окон, так я все вглядывалась, но как узнаешь одного – из двухсот-то всадников в цветах дома Говард. Я знала, что веду себя как дура, но мне казалось – что тут плохого, просто пококетничаю с кавалером, подразню его немножко.

Прошла одна неделя, за ней другая – его все нет. Жарким апрельским утром мы с дядюшкой наблюдали, как король и Анна играют в шары. Я, будто между прочим, спросила:

– Этот человек, как его там, Уильям Стаффорд, он все еще у вас на службе?

– Да, – отозвался дядюшка, – но я ему дал месяц отпуска.

– Он уехал?

– Ему приспичило жениться, так он мне сказал. Отпросился у меня поговорить с отцом и прикупить новое жилье для молодой жены.

Мне показалось – земля качнулась под ногами.

– А я думала, он уже женат. – Ничего лучше мне в голову не пришло.

– Нет, он страшный повеса и дамский угодник, – машинально ответил дядюшка – его больше занимали Анна и король. – Вскружил голову одной придворной даме, она надеялась выйти замуж, хотела оставить придворную жизнь ради него, а что у него есть – курятник, да и только. Можешь себе такое вообразить?

– Вот глупость-то. – У меня пересохло во рту. Я с трудом сглотнула.

– А он, не сомневаюсь, помолвлен с какой-нибудь деревенской простушкой. Ждал, видно, пока она подрастет. А теперь отпросился у меня на месяц и поехал жениться. Но уже скоро вернется. Он надежный человек, я им дорожу. Он тебя провожал в Хевер, да?

– Дважды. И подыскал детям пони.

– Он в лошадях отменно разбирается. И далеко пойдет. Я собираюсь его повысить, назначить главным конюшим. – Дядюшка помедлил, потом внезапно повернулся ко мне, окинул пронзительным взглядом. – Он что, и с тобой пытался заигрывать?

Я спокойно выдержала его взгляд, бросила небрежно:

– Что? Он же вам служит. Конечно нет.

– Ну и отлично, – кивнул дядюшка. – А то ему только палец дай, уж он свое возьмет.

– Со мной это дело не пройдет, – заверила я.

Мы с Анной уже переоделись в ночные рубашки и отпустили служанок, когда в дверь постучали знакомым стуком.

– Джордж, кому бы еще, – сказала Анна. – Входи же.

Наш красавчик-братец ввалился в комнату с кувшином вина и тремя стаканами:

– Пришел поклониться божеству красоты. – Он был хорошенько навеселе.

– Входи, входи, – пригласила я. – Мы поистине прекрасны.

Он пинком закрыл за собой дверь.

– Куда лучше при вечернем освещении, – заявил он, тщательно изучая наши лица. – Боже мой, Генрих, наверное, с ума сходит при мысли, что одна у него была, другую он хочет и ни одной ему не достается.

Анне явно не по вкусу напоминание, что я была любовницей короля.

– Он со мной всегда так внимателен.