Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

Дядя махнул рукой секретарю, тот вышел.

– Анна?

Я кивнула. Мы все в этом семейном деле, продаем товар под названием «Анна». Нетрудно догадаться, что, если я с утра пораньше сломя голову несусь к дядюшке, в нашем торговом деле неприятности.

– Джейн только что сказала, что графиня Нортумберленд подала прошение на развод с Генрихом Перси, – торопливо начала я. – Джейн говорит, она утверждает – их брак недействителен, поскольку он уже раньше подписал контракт о браке с Анной.

– Проклятье! – выругался дядюшка.

– Вы уже знали?

– Конечно знал. Она давно собиралась. Я только надеялся – будет другая причина, скажем, он ее оставил или жестоко с ней обращается или содомия какая-нибудь. Я надеялся, нам удалось ее отговорить и она обойдется без упоминания предыдущего брачного контракта.

– Нам?

– Нам. Тебя не касается, кому именно. – Он уже не скрывал раздражения.

– Конечно.

– А откуда Джейн все известно?

– Джейн всегда все известно. А еще – она вчера у Анны под дверью подслушивала.

– И что она там услышала? – Подозрительность в дядюшке никогда не засыпает.

– Да ничего. – Я и глазом не моргнула. – Джордж был с нами, мы просто болтали и по бокалу вина выпили.

– Никого, кроме Джорджа? – протянул дядюшка.

– А кто там еще мог быть?

– Поэтому я тебя и спрашиваю.

– Кто может сомневаться в невинности моей сестры?

– Она слишком много времени вертится со всеми этими кавалерами.

Тут и моему терпению пришел конец.

– Она слишком много времени вертится с королем, повинуясь вашему приказанию.

– А где она сейчас?

– В саду с королем.

– Возвращайся прямо к ней, скажи – пусть все отрицает. Никакой помолвки, никакого брачного контракта. Ну ухаживал он за ней, дело молодое, у кого не бывает. Молоденький паж строит глазки фрейлине. И не более того, а она вообще на него внимания не обращала. Понятно?

– Только многие вокруг знают, как было дело, – предупредила я.

– Их всех уже давно купили. Кроме Уолси, а он мертв.

– Он мог рассказать королю тогда, давно, когда еще никто не знал, что король влюбится в Анну.

– Он мертв, – повторил дядюшка, – и теперь ничего не может сказать. А все остальные из кожи вон будут лезть, чтобы уверить короля: Анна невинна, как сама Дева Мария. И Генрих Перси быстрее всех. Только эта проклятая шлюшка, его жена, так хочет поскорее развестись, что готова всем рискнуть.

– За что она его так ненавидит?

Ответом был дядюшкин смешок.

– Нет, Мария, ты все такая же невинная идиотка. Потому что он был женат на Анне, и она это знает. Потому что он все еще любит Анну, и она это знает. Потому что, потерявши Анну, он впал в меланхолию и с тех пор так и не пришел в себя. Неудивительно, что ей не хочется быть его женой. Теперь иди найди свою сестрицу и не забывай: ложь, ложь и снова ложь. Открой пошире свои прекрасные глазки и лги напропалую.

Король и Анна прогуливались у реки. Она что-то ему серьезно втолковывала, а он склонил голову, внимательно слушая, будто боясь пропустить хоть одно словечко. Она заметила меня:

– Мария вам все расскажет. Мы с ней тогда делили комнату, я только-только вернулась ко двору.

Генрих поднял на меня глаза, и я увидела: он очень расстроен.

– Все дело в графине Нортумберленд, – объяснила Анна. – Распускает слухи, клевещет. А все оттого, что ей хочется поскорее развестись, похоже, устала быть замужем.

– А что она говорит?

– Да все старые слухи. Рассказывает, что Генрих Перси был в меня влюблен.

Я тепло улыбнулась королю, такой улыбке просто нельзя не поверить.

– Конечно, он был влюблен, ваше величество. Разве вы не помните – когда Анна только появилась при дворе, все в нее сразу повлюблялись? Ну и Генрих Перси тоже.

– Но они говорят о помолвке.

– С графом Ормондом? – немедленно вставила я.

– Родня не сошлась в приданом и титуле, – подхватила Анна.

– Нет, между тобой и Генрихом Перси, – упрямо продолжал король.

– Ничего такого и в помине не было. Мы были совсем молоденькие, обычные придворные дела, стишки, любезности, а больше ничего.

– Он и мне посвятил три поэмы, – вмешалась я. – Второго такого бездельника-пажа на службе у кардинала вовек не было. Все время писал стихи. Жаль вот только, женился на женщине без всякого чувства юмора. Она, верно, и поэзию не слишком жалует, а то бы сбежала от него еще быстрее.

Анна расхохоталась, но свернуть короля с пути было не так-то просто.

– Говорят, что вы подписали брачный контракт, – продолжал настаивать Генрих, – были помолвлены.

– Говорю я вам, нет, – перебила его Анна – в голосе уже появляются знакомые сердитые нотки.

– Но почему тогда она утверждает, что были?

– Чтобы от мужа избавиться.

– Если все равно лгать, то зачем так глупо? Могла бы сказать, что он пообещал жениться на Марии. Он ведь ей тоже стихи писал?

– Удивительно, что не сказала, – немедленно вмешалась я, стараясь уберечь Анну от вспышки гнева. Но сестрицу уже ничем не остановить. Она резко отодвинулась от короля:

– Так вы полагаете… Вы считаете, что я… Сомневаетесь в моей невинности? Когда я стою тут перед вами и клянусь, что никогда и не глядела ни на какого другого мужчину? Вы – а не кто-нибудь другой – обвиняете меня в этой нелепой помолвке. Кто за мной охотится, когда у самого жена еще жива? Кто из нас больше похож на двоеженца? Тот, чья жена живет себе припеваючи в роскошном замке в Хартфордшире, содержит там собственный двор, все ее навещают, улещивают ее, королеву в изгнании, или девушка, которой раз в кои-то веки кто-то посвятил поэму?

– Мой брак недействителен! – заорал в ответ Генрих. – Всякий кардинал в Риме это знает.

– Но вы же были женаты! Это всякая собака в Лондоне знает! Сколько денег вы на нее потратили! Небось немало повеселились тогда, когда женились. А мне, мне ничегошеньки, ни обещания, ни кольца, ничего, ничего! Мучите меня, да и только.

– Боже правый! – вырвалось у него. – Будешь ты меня слушать?

– Нет! – закричала она, теряя последнее соображение. – Считаете меня полной дурочкой, влюбленной в дурака, а значит, дважды дурой. Не буду я вас слушать, потому что вы слушаете всякого, кто льет ядовитую ложь прямиком в ваши уши.

– Анна!

– Нет! – И она бросилась бежать.

Он нагнал ее в два прыжка, поймал в объятия. Она рванулась, стукнула ладошкой по подбитому плечу камзола. Ну вот – половина двора смотрит на нападение на английского монарха и просто не знает, что делать. Генрих схватил ее за руки, лицо совсем рядом с ее лицом, будто в любовной битве, тело к телу, губы к губам, почти как в поцелуе. Я заметила на его лице жадное желание – она была так близко.

– Анна. – Теперь голос короля звучит совсем по-другому.