Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

– Слава богу, сестренка, как приятно вернуться домой!

Упустив шанс быть первой, Анна не бросилась вслед за мной, осталась ждать в комнате перед большим сводчатым камином. Джордж подошел и сначала поцеловал ей руку, а уж потом обнял. Церемонии забыты, мы снова – веселая тройка Болейн, мы снова вместе, как всегда.

За обедом Джордж рассказывает о себе, но больше всего ему хочется знать обо всем том, что происходило в его отсутствие. Я заметила – Анна взвешивает каждое слово. Она о многом умалчивает: что не может бывать в Сити без вооруженной охраны, что во время путешествия должна галопом проезжать мирные маленькие деревушки. Не рассказала, как после смерти кардинала Уолси надумала танцевать в маске с надписью «Кардинал, отправляйся в ад», как смутила окружающих бестактностью и откровенной вульгарностью этого праздника победы над умершим другом короля. Не рассказала, что епископ Фишер все еще против нее, особенно после того, как чуть не умер от яда. И я поняла, да и раньше догадывалась, – она стыдится себя той, в которую превратилась. Ей не хочется, чтобы брат знал, как глубоко разъело ее честолюбие. А то вдруг догадается – перед ним больше не его любимая сестричка, нет, женщина, готовая рискнуть всем, даже спасением души, чтобы стать королевой.

– А ты как? – Джордж смотрит на меня. – Как его зовут?

– О чем это ты? – Анна сбита с толку.

– Каждому видно – неужели я ошибся? Марианна сияет, как пастушка весной. Ставлю что угодно, она влюбилась.

Я заливаюсь краской.

– Так я и думал. – Брат явно доволен. – Кто он?

– У нее нет возлюбленного! – встревает Анна.

– Смею предположить, она обойдется без твоего разрешения. Кто-нибудь мог выбрать ее и не извещая вас, госпожа королева.

– Лучше ему этого не делать, – заявляет Анна без тени улыбки. – У меня на Марию свои планы.

Джордж тихонько свистит:

– Бог с тобой, Анна-Мария, можно подумать, тебя уже короновали.

– Уж я тогда не забуду, кто мне друг, а кто враг. Мария – моя придворная дама, и у меня в доме будет порядок.

– Она сама сделает свой выбор.

– Нет, если не захочет лишиться моего благоволения.

– Анна, побойся Бога. Мы одна семья. Ты там, где ты есть, потому что Мария уступила тебе место. Перестань вести себя как принцесса крови. Ты не можешь обращаться с нами как с подданными.

– Вы и есть подданные, – говорит она просто. – Ты, Мария, даже дядя Говард. Я удалила от двора собственную тетушку, зятя короля, саму королеву. Кто-нибудь сомневается, что я любого отправлю в изгнание, если захочу? Никто не сомневается! Если вы помогали мне возвыситься…

– Ничего себе помогали! Да мы тебя и протолкнули!

– Это дело прошлое. Я скоро стану королевой. А вы – мои подданные. Стану королевой и матерью следующего короля Англии. Не забывай об этом, Джордж, я больше повторять не стану.

Анна встает и величаво движется к двери. Останавливается, ждет, пока кто-нибудь из нас не откроет дверь, и, не дождавшись, потому что мы не спешим вскакивать на ноги, распахивает дверь сама. Оборачивается, стоя на пороге:

– И не называй ее больше Марианной. Она – Мария, другая Болейн, а я Анна, будущая королева Анна. Между нами большая разница, и мы не можем иметь одно имя на двоих. Она – пустое место, а я скоро буду королевой.

Гордо выходит, не потрудившись закрыть за собой дверь. Мы слышим шаги – отправилась в спальню. Сидим в молчании, пока не хлопает дальняя дверь.

– Боже милостивый, что за ведьма! – Джордж не скрывает своих чувств. Встает, закрывает дверь от сквозняка. – Когда это началось?

– Ее власть постепенно растет. Считает себя неприкосновенной.

– Так оно и есть?

– Он влюблен до безумия. Думаю, ей действительно ничего не угрожает.

– Все еще не спит с ней?

– Нет.

– Бога ради, чем же они занимаются?

– Всем остальным. Она не решается переступить черту.

– Он, должно быть, с ума сходит, – довольно ухмыльнулся брат.

– Она тоже. Почти каждую ночь он целует ее в губы, гладит волосы, обнимает.

– Она со всеми так разговаривает? Ну, как со мной?

– Гораздо хуже. Она теряет друзей. Чарльз Брендон настроен против, дядюшка Говард от нее стонет, с Рождества они ссорились насмерть по крайней мере два раза. Думает, раз король так ее любит, другой поддержки не нужно.

– Я терпеть не буду. Все ей скажу.

Сестры должны поддерживать друг друга, но мое сердце радостно дрогнуло при мысли о том, что между Анной и Джорджем ляжет пропасть. Вот бы перетащить брата на мою сторону, получить реальное преимущество в борьбе за сына.

– Скажи правду, кто положил на тебя глаз? – спрашивает брат.

– Никто, ничто и звать никак, – отвечаю я. – Имей в виду, это секрет, никто, кроме тебя, не должен знать.

– Клянусь честью. – Он берет меня за руки, притягивает ближе. – Я сохраню твою тайну. Ты влюблена?

– Конечно нет. – Я подаюсь назад, смущенная одной мыслью об этом. – Он просто ухаживает за мной. Приятно иметь человека, который суетится вокруг тебя.

– Я думал, при дворе полно мужчин, которые суетятся вокруг тебя.

– О, они посвящают мне стихи, клянутся, что умирают от любви. А он… он немножечко более… реальный.

– Кто это?

– Почти никто, пустое место, – повторяю я. – Поэтому я и не думаю о нем.

– Жалко, что не можешь заполучить его немедленно, – с братской прямотой заявляет Джордж.

Что на это сказать? Представила себе Уильяма Стаффорда, его ласковую, обаятельную улыбку.

– Очень жалко, – шепчу еле слышно. – Но не могу.

Джорджу и дела нет, что там народ думает. Пригласил нас с Анной покататься с ним у реки, пообедать в одной из таверн, а потом уж вернуться. Я думала, Анна откажется: теперь ей небезопасно выезжать без свиты, но она не сказала ни слова. Надела темное платье – совсем не в ее обычае, надвинула на лоб шляпу для верховой езды, оставила дома подвеску – такая есть только у нее одной – с большой золотой буквой «Б».

Брат так рад снова оказаться в Англии с любимыми сестричками, что и не заметил странного поведения и непривычной одежды Анны. Но когда мы остановились в придорожном трактире, неопрятная старая служанка бросила один только взгляд на Анну и поспешила из комнаты. Вошел хозяин, вытирая руки о фартук из дерюги, объявил: хлеб и сыр, которые нам только что подали, несвежие и вообще у него ничего нет на обед.

Джордж вспыхнул, нахмурился, но Анна дотронулась до его рукава, сказала, что все это не важно, лучше пойти в монастырь поблизости, пообедать там. Он позволил уговорить себя, и обед оказался неплохой. Король, похоже, нагнал немалого страху на монастыри и аббатства. Только слуги, которым, в отличие от монахов, дела не было до королевского благоволения, неодобрительно, искоса поглядывали на нас с Анной и перешептывались – верно, пытались понять, какая из нас прежняя шлюха, а какая новая.