Барбара Вуд - Последний пророк

Он все это придумал?

Это нужно записать. Подкрепившись водой с печеньем и приняв удобное положение — боль в ноге теперь отдавалась тупой пульсацией, — он взял ручку и начал быстро писать, пока детали не стерлись в его памяти.

«Я разгадал тайну каньона Чако! Мне одному был дан ответ на этот вопрос! Дороги, назначение которых сегодня не может объяснить ни один человек. Ямы, которые называются «кивы». Каннибализм. Необъяснимого происхождения красный камень посреди площади».

Он писал яростно и без остановки, несмотря на боль, жажду и усталость, а когда закончил повествование об Ошитиве, отложил в сторону ручку, чтобы отдохнула рука, и тут вдруг почувствовал, что в киве рядом с ним находится пожилая индейская женщина.

Она сидела на каменной скамье и попыхивала своей трубкой.

— Теперь, когда ты знаешь историю Ошитивы, Паана, и моего народа, я поведаю тебе мудрость, за которой ты пришел.

Он слушал. В помещении, построенном в форме улья из древнего кирпича и известки, в вековой пыли и в сумраке прошлого говорила индейская старуха. Ее голос звучал как монотонная песнь. Она вверяла ему мудрость. Она наделяла Фарадея видениями. Когда он задавал вопросы, она отвечала. Так он разговаривал с ней, превозмогая боль, всю ночь до рассвета, пока солнце не поднялось высоко и Фарадей не начал изнемогать от жары, а когда она закончила то, что должна была ему поведать, он упал и зарыдал от избытка чувств.

— Прощай, Паана, — сказала она и растворилась на его глазах.

Он поднял ручку и начал лихорадочно записывать все, что услышал, пока воспоминания еще были свежи. Вдруг он услышал, как где-то поблизости передвигается повозка.

«Подожди, я слышу скрип колес повозки, — написал он. — Топот копыт! Кто-то приближается! Я спасен!»

Отложив в сторону ручку, Фарадей закричал:

— Я здесь! Здесь, внизу!

В лихорадочном ожидании он наблюдал, как опускается лестница, а потом и его спаситель: сначала показались женские сапожки, затем юбка-брюки цвета хаки с широким кожаным поясом, потом белая блузка с длинными рукавами.

— Беттина!

Она подошла к нему и дала ему воды, которую он тут же жадно начал пить. Он спросил ее, как долго он находился здесь, и она ответила:

— Два дня, Фарадей!

— Спасибо Богу Всемогущему, ты нашла меня! Мне понадобится помощь, чтобы подняться наверх, я ведь сломал ногу.

— Да, я знаю. — Она отошла от него и села на каменную скамью, предварительно смахнув с нее пыль носовым платком. — Ты так таинственно и воодушевленно вел себя, что однажды я проследила, куда ты ходишь. Ты сидел рядом с Лайтнинг-Рок и разговаривал сам с собой. После этого ты вернулся домой за лестницей. А после того как ты выставил меня из дома, я пришла к этой яме, спустилась вниз и на полпути подпилила одну перекладину.

Фарадей посмотрел на лестницу и увидел то, чего не замечал ранее: перекладина была не сломанной, а аккуратно подпиленной.

— Строительство нашего дома многому меня научило, Фарадей, включая и умение обращаться с пилой. Из-за своей глупости и беспомощности ты попал в эту ситуацию. Ты сам позволил обмануть себя и лишился состояния. Из-за тебя нас выставили из дома. Если бы этого не произошло, я по-прежнему жила бы как леди, а не превратилась бы в селянку с мозолями на руках.

— Я не понимаю. Зачем тебе нужно было, чтобы я упал?

— Я хотела преподать тебе урок. Я хотела показать тебе, как можешь ты быть уязвим. Я хотела унизить тебя.

— И я унижен! — страстно объявил он. — Я осознал свои ошибки. О, Беттина, я возмещу тебе убытки! Помоги мне выбраться отсюда, и мы начнем все заново! Какую жизнь мы начнем вместе! Я узнал самые потрясающие тайны!

Ему ужасно хотелось вернуться в обычный мир людей, встретиться с учеными и церковниками и передать им сообщение от индейской старухи.

Но Беттина лишь посмотрела вокруг и сложила руки на коленях.

— Фарадей, я хочу кое-то тебе сказать. — Ее голос звучал как-то необычно, а лицо исказилось от муки. — Правду моего происхождения. Моей сестре не следовало этого делать, Фарадей. Это было неправильно. После унижений, что я натерпелась от тебя той ночью, было бы не справедливо оставлять все, как есть, и терпеть дальше.

— Я сожалею, Беттина. Но я все сделаю так, как ты захочешь. Послушай, пока я был здесь, на меня снизошло самое удивительное прозрение. Тайны мироздания открылись мне…

Она взмахом руки остановила его:

— Абигейл не имела права рассказывать тебе о моем происхождении. О моей матери и конюхе. Не должна была сообщать тебе об этом.

— Я очень сожалею, — снова сказал он. Потом, заверив ее, что теперь все будет так, как она захочет, попросил помочь ему добраться до лестницы. Видя, что она не двигается с места, он рассердился: — Если ты не хочешь помогать мне, то мне все равно. Я оставил карту со своим местонахождением у Морганы.

— Ты эту имеешь в виду, Фарадей? — Беттина спустилась в киву с большой холщовой сумкой на плече. Она засунула руку в нее и вынула знакомый конверт. Я нашла его, когда распаковывала вещи Морганы, и забрала ее у Кэндлуэллов.

Карта! Она разорвала ее на глазах у него, а он беспомощно наблюдал, как обрывки единственной его связи с миром медленно, как снежинки, опускаются на пол кивы.

— Ты никогда не обращал на меня внимание, Фарадей. Я говорила всем, что я твоя жена, а ты даже не знал об этом.

— Зачем ты это делала? — спросил Фарадей. У него кружилась голова. Он был озадачен. Почему они не выбираются на поверхность?

— Даже это тебя удивляет, и все это из-за твоей грубой бестолковости. Я должна была обеспечить себе уважение окружающих, ведь его я не могла дожидаться от тебя!

— Мы и так были уважаемыми людьми, Беттина, мы были связаны законом. И кроме того, могу сказать в свое оправдание, что я думал, ты собираешься замуж за мистера Викерса, который, как недавно я узнал, вообще не существовал! А теперь, пожалуйста, дай мне руку, надо выбираться отсюда. Моей ноге необходима квалифицированная помощь.

— Глупец! — спокойно сказала она. — Ты действительно считаешь, что я поверю, будто ты думал, что у меня есть мистер Викерс? Разве за все эти годы тебе не приходило в голову, как странно, что он приезжает только тогда, когда тебя нет дома, что Моргана никогда его не видела, потому что всегда, когда он приезжал, играла с детьми Кэндлуэллов? Нет, Фарадей! В глубине души ты просто не хотел знать правду о мистере Викерсе, для тебя он был удобной отговоркой, чтобы оставлять меня одну и просто избегать.

С ужасом он смотрел на нее и понимал, что она говорит правду.

С ледяным спокойствием она продолжала:

— Мне тридцать шесть лет, Фарадей, и я до сих пор девственница. Уже не осталось никакой надежды, что я когда-нибудь познаю плотскую любовь. Если я когда-нибудь и была привлекательной, то все это ушло вместе с юностью. Пустыня и солнце, тяжкие годы труда, проведенные с тобой, оставили отпечаток на моем лице и волосах. Я не слепая, прекрасно вижу, что выгляжу намного старше своих лет. Но я буду все же защищена. Я сказала Моргане, что мы с тобой поженились, когда она была у Кэндлуэллов, что теперь я ей не тетя, а мама. Когда ты меня выставил за дверь, тебе не следовало давать мне денег с продажи этой твоей ненавистной керамики. Я собираюсь потратить их на строительство таверны.