Барбара Вуд - Последний пророк

Он, должно быть, еще долго пролежал в яме, медленно умирая от жажды, голода и боли.

Но именно тогда, когда она боялась, что от этих жутких мыслей ее сердце остановится, она умрет на месте, она кашляла, двигалась, резко дышала, что-то громко говорила вслух и усилием воли прогоняла эти воспоминания, повторяя про себя придуманную ложь: Фарадей бросил ее ради несбыточной мечты, как последний трус сбежал в Мексику. Пульс становился нормальным, а мрак превращался в обычную ночь.

Беттина остановилась перед зеркалом у конторки портье и, рассмотрев себя со всех сторон, в особенности прическу, удовлетворенно отметила, что самодельного шиньона не видно. Она хорошо выглядела в последние дни. Однажды она подслушала, как рассерженный рабочий, которого она уволила, назвал ее «старой сукой». Это была неправда, но все же такой эпитет не подходил ей как хозяйке гостиницы.

Тогда она взяла билет на поезд до Баннинга и там, в тайне от всех, купила себе журналы о кино и брошюрки с советами по уходу за внешностью и поддержанию женской привлекательности. Прежде всего ей хотелось изменить свои волосы, которые начали редеть. Беттина уже привыкла к таким приспособлениям, как самодельные шиньоны, которые, спрятанные под волосами, придавали прическе естественный юношеский объем. Она не видела никакой необходимости тратить деньги на дорогие шиньоны, дешевле собрать собственные волосы с расчески, заполнить ими чулок, а потом завязать его, как сосиску. Кудри и локоны, созданные на таких «волосяных сосисках», придавали ей, как она полагала, моложавый вид.

Она также обменяла все свои белые блузки и темные шерстяные юбки на хлопчатобумажные платья в розовых и голубых тонах с развевающимися рукавами и юбками чуть ниже колена. Ее помада теперь была не красной, а розовой. И теперь никто не назовет ее старой или сукой, или как-нибудь еще.

В то утро в зеркале ее волосы выглядели просто великолепно. Под кудрями не было видно никакого шиньона.

Потом она загрустила, вспомнив, что ее волосы — не самая большая проблема. У Беттины перестали регулярно идти месячные. Ее часто бил озноб, мучили приступы головокружения и бессонница. Она поехала к врачу в Риверсайд, где ее не знали, врач просто констатировал:

— Это всего лишь такой период в жизни женщины, миссис Хайтауэр.

— Какой период?

— Менопауза.

Это слово, как молоток, ударило ее по голове. Этот термин и явление были ей знакомы, но ей всегда казалось, что это происходит с другими женщинами, старыми.

Менопауза. Это не пауза. Это смерть. Ее женское естество — естество сексуальное — умирало. Вдруг ей стало так страшно! Врач говорил о реальных вещах, выписал тонизирующее средство и сказал, что ей придется это пережить. Но Беттина чувствовала себя так, словно врач ей сказал, что у нее смертельная стадия рака.

Онемев от ужаса, она сидела на железнодорожной станции, пропустив два поезда на Баннинг. В гостиницу она вернулась почти ночью. Ее встретила племянница, которая с ума сходила от волнений. Беттина успокоила Моргану, заверив ее, что с ней все в порядке, она просто встретила друзей, они пообедали вместе, не заметив, как пролетело время, Моргане не стоило так беспокоиться. Но в ту ночь Беттина лежала в постели и ждала, когда ее снова бросит в жар, когда тело предаст ее, остро осознавая, что ее внутренние органы — утроба, которая никогда не вынашивала детей, и девственная плева, с которой ей не пришлось расстаться, — высохли. От этого Беттина испытывала и стыд, и гнев.

Беттина не спала всю ночь. Вплоть до рассвета она лежала и проклинала свою судьбу, кучера, который зачал ее, свою мать, Фарадея, Абигейл и Бога. Когда первые лучи солнца сквозь занавески проникли в ее спальню, она почувствовала себя измученной и обессиленной, но смирившейся. Если так сложились обстоятельства, то так тому и быть. Она переживет это несчастье, как пережила другие, с мужеством и достоинством. И потом, только она одна знает, что она старая дева. Для всего остального мира она — жена и мать.

Значит, пора подумать, как она проведет свои золотые годы.

Беттина усердно трудилась над своим планом, решив завязать дружеские знакомства с влиятельными людьми, которые могли бы написать рекомендательные письма в клинику в Лома-Линде. Это ее особенно беспокоило, потому что образование Морганы было, мягко говоря, поверхностным. Но девушку зачислили и без протекции, поэтому Беттина решила, что, как только Моргана окончит медицинские курсы, она присоединится к «Сестрам Эллин Уайт», которые самозабвенно помогали тысячам беднякам в Лос-Анджелесе, жертвуя им свое время и еду (что, конечно же, благотворно отразиться и на самой Беттине, поскольку мир узнает, что она вырастила дочь доброй христианкой), потом Моргана вернется в Твентинайн-Палмс и обеспечит Беттине достойную старость. Всем известно, что если медсестре повезет, она может выйти замуж за врача. Беттина уже представляла, какие чаепития и приемы она будет устраивать молодоженам, своей названной дочери и ее мужу-врачу, а она, как важная влиятельная персона, будет править балом.

Беттина знала, что Моргана не хочет ехать, но была уверена, что девушка не осмелится ей противоречить. Раскаленная кочерга на ее лбу двенадцать лет назад выжгла из ее души любые порывы непослушания. Моргана выросла послушной и уступчивой, и Беттина не переставала изумляться, как хорошо в конечном счете все сложилось.

Когда Моргана проходила через общую столовую, она улыбалась дамам и джентльменам, которые сидели за столиками, покрытыми льняными скатертями, и наслаждались чаем с фирменными пирожными Беттины, выложенными на китайском фарфоре. Человек, находясь в пустыне, вдали от цивилизации, не должен вести себя нецивилизованно.

Беттина приложила неимоверные усилия, чтобы завоевать уважение и почет среди местного общества. Она добилась того, что каждый в городе знал, что она происходит из древнего богатого рода. «Фамилия Лидделл находится в непосредственной близости к родовой знати Америки», — обычно говорила она постояльцу, когда он спрашивал, откуда она родом (ее бостонский акцент всегда выдавал ее происхождение). Никто не знал о кучере. Даже Моргана не знала правды, и Беттина была вольна выдумывать свое прошлое. Она обычно спокойно заявляла, что члены ее семьи были потомками тех, кто прибыл в Америку на знаменитом корабле «Мэйфлауэр», а еще, как бы невзначай, ссылалась на свое положение среди дочерей американской революции. Беттина даже гордилась своей ложью. Наследственность — просто случайность рождения. А ее ложь не причиняла никому вреда, и даже наоборот. Беттина полагала, что ее постояльцам и соседям нравится тот факт, что среди них живет американка голубых кровей.