Барбара Вуд - Последний пророк

Гидеон с жалостью смотрел на трепыхавшуюся птичку с открытым ртом.

— А мы можем ему чем-то помочь?

— Мы подождем и посмотрим. — Моргана снова нажала на газ. — Лучше всего дать природе самой с этим разобраться. На обратном пути, если птенец все еще будет здесь, мы заберем его с собой домой. Я делала так и раньше. Несколько дней хорошего питания и отдыха — и они уже готовы лететь.

Вскоре она остановила автомобиль на песчаной тропе.

— Гидеон, помнишь, я спрашивала тебя, хочешь ли ты увидеть Африку? Ну что ж, смотри! — Моргана пальцем показала сквозь лобовое стекло.

Гидеон выглянул из окна, нахмурил брови, а потом широко открыл глаза:

— Это слон!

— Видишь, Африка, как я и обещала. — Тысячелетние ветра, пески и дожди высекли из груды величественных бежевых валунов тридцатипятифутовую арку, которая похожа на туловище слона. Эта скала называлась Арч-Рок. Гидеон, прежде чем Элизабет успела крикнуть ему, чтобы он был осторожным, в восторге выскочил из машины и побежал к скале.

— Итак, — сказала Элизабет, положив руки на бедра и осматривая пейзаж, — что такого таинственного вы хотели мне показать?

Моргана от стыда залилась румянцем:

— Я это придумала.

Элизабет улыбнулась:

— Я так и думала. — Она заметила, что здесь, в пустыне, молодая девушка как-то преобразилась, она буквально расцвела, словно с нее сорвали оковы. Фарадей вел себя так же на Смит-Пике: сначала он был угрюмым и серьезным, но постепенно, день за днем, менялся, потом уже открыто смеялся и веселился со всеми. Какая туча нависала над отцом и дочерью, мешая им быть самими собой?

Они шли, а Гидеон бежал впереди них, задавая бесконечные вопросы, на которые Моргана терпеливо отвечала.

Элизабет вспомнила, с каким упоением Гидеон болтал о Моргане прошлой ночью.

«Ты видела, какой у нее на лбу шрам? Она сказала, что ушиблась, и у нее была такая же рана, как у меня, и она тоже носила повязку. Когда я сказал, что мальчишки дразнят меня, как собачку, она сказала, что ее тоже раньше дразнили».

Моргана сказала это. Моргана сказала то. Элизабет еще никогда не видела, чтобы Гидеон так сильно привязывался к чужому человеку. Может, это инстинкт? Чувствуют ли их души, что они брат и сестра?

— Гидеон, дорогой! — позвала она, решив, что выделит на экскурсию тридцать минут, а потом найдет повод вернуться в город. — Как ты смотришь на то, чтобы исследовать эту скалу?

Он убежал, подпрыгивая от счастья, а она облегченно вздохнула.

Элизабет и Моргана сели на невысокий валун у основания Скалы-Арки. Услышав звук двигателя, они повернули головы и увидели красный автобус, который ехал по их маршруту. Они прикрыли рты руками. Хотя Сэнди сбавил скорость, он все равно поднял в воздух клубы пыли. Приветствуя друг друга, все помахали руками, и красный автобус поехал дальше по направлению к засушливой калифорнийской пустыне.

Когда Элизабет достала еще одну сигарету и зажгла ее, она увидела, каким тоскливым взглядом Моргана провожала автобус. Вспомнив, какой стеснительной она была в присутствии симпатичного молодого водителя, Элизабет спросила:

— Этот красивый юноша твой парень? Я имею в виду того, кто за рулем.

— Сэнди?! — Моргана покраснела от смущения. — О, нет. Мы просто друзья. Мы знаем друг друга с детства.

Элизабет обратила внимание, как глаза Морганы провожали исчезающий из вида автобус, будто, когда он проехал мимо них, ее сердце запрыгнуло в его салон. Она видела, как Моргана облизывала пересохшие губы, как пылали ее щеки.

— Значит, мне все это показалось? — с улыбкой спросила Элизабет. — Известно, что детская дружба часто перерастает в романтические отношения. Ты это знаешь?

Моргана вздохнула:

— По мне что, видно?

— Только тому, кто сам испытал тайную любовь.

— Я бы умерла, если бы узнала, что Сэнди о чем-то догадывается!

— Ты уверена, что он не разделяет твоих чувств?

— Сэнди смотрит на меня, как на младшую сестру Он называет меня «малышка». Я думаю, он любит Аделлу Картрайт. Она уж точно глаз на него положила.

Элизабет закрыла глаза, подставив лицо пустынному ветру, и вспомнила любовный треугольник, который был у нее когда-то, в прошлом, третьей составляющей была она сама, и как он трагически закончился.

— Доктор Делафилд, когда мы становимся старше, любить становится легче? Я хочу сказать, — спросила Моргана, ломая пальцы, — любовь — прекрасное чувство, я знаю, но она также может быть мучительной и пугающей.

Элизабет посмотрела на девушку — нежный цвет лица, большие выразительные глаза — и вспомнила себя саму в таком возрасте, тридцать лет назад. Она вспомнила и одного юношу…

Элизабет училась в университете в северной части Нью-Йорка, добиваясь получения диплома антрополога. Один из предметов, которые ей нужно было сдать, чтобы окончить курс физической антропологии, и который читался в соседней клинике, назывался «Анатомия и физиология». Элизабет была единственной девушкой в группе, и профессор по анатомии отказывался читать лекции в ее присутствии. Тогда было решено, что она будет слушать и записывать лекции, сидя за дверью аудитории. Но ее вообще не допустили к практическим занятиям по аутопсии. Без зачета по анатомированию трупов она не сдала бы анатомию и физиологию, как следствие, провалив весь курс по физической антропологии, и не получила бы диплома.

Как она ни умоляла декана, сколько ни писала петиций в деканат факультета, как ни пыталась задобрить профессора по анатомии, ей не удавалось проникнуть в мир, который, как считали мужчины, принадлежит только им. Она слышала, что в других, более просвещенных университетах, девушкам-студенткам жилось вольготно, но Элизабет не могла себе позволить те просвещенные центры. Если ей не повезет с нью-йоркским факультетом, ей придется вернуться домой, как выразился бы ее отец, «поджав хвост».

Когда Элизабет совсем измучилась от переживаний и не знала, что предпринять, ей на помощь прибыло спасение в лице Кристофера Айверсона, старосты группы, который поглядывал на Элизабет во время лекций по древним цивилизациям. Высокий красавец-блондин, Кристофер был одним из тех, кто терпимо относился к женщинам на территории университета, всегда был вежливым, никогда не делал насмешливых замечаний и даже однажды, когда их взгляды встретились, одарил Элизабет улыбкой.

Как и Моргане, ей тогда было двадцать два года, и она была тайно и безумно в него влюблена.

Это был солнечный день. Элизабет сидела на траве на территории университета и обедала. Вдруг к ней подошел Кристофер Айверсон и спросил, не может ли он к ней присоединиться. Сердце Элизабет подпрыгнуло до небес. Они болтали и ели фрукты; в какой-то неосторожный момент Элизабет открыла ему душу, рассказала о лекциях по анатомии, о своих страхах и переживаниях из-за диплома.