Барбара Вуд - Огонь души

Селена вскинула голову:

— Мой ящик с лекарствами! Так он не остался в пустыне. Он у тебя!

— Тихо!

— Он мой. Ящик мой. — Селена вскочила на ноги. — Вот почему ты задавал мне все эти вопросы!

— На колени, — зашипел Казлах и хотел схватить ее за руку, но Селена ускользнула.

— Ты должен мне его вернуть! — закричала она возбужденно. — Это единственное на всем белом свете, что у меня осталось!

— Успокойте ее, — приказала царица.

Селена извивалась и отбивалась от рук, пытавшихся схватить ее.

— Моя царица! — закричала она и посмотрела царице прямо в глаза. — Ты должна меня выслушать. Этот ящик… — Широко распахнув глаза, она вдруг замолчала.

Царица сидела как богиня на золотом троне. С ее головы свисала тысяча черных косичек, украшенных золотыми бусинками. Ее руки скрывались под сверкающими браслетами и кольцами. Казалось, плечи ее согнулись под тяжестью цепей, усыпанных драгоценными камнями, и ожерелий. На голове ее красовалась диадема из розовых сапфиров. И она была одета в шелковые одежды! Селена едва могла поверить. В Антиохии фунт шелка стоил столько же, сколько фунт золота, там никто не тратил шелк на одежду.

Но больше всего Селену поразило лицо королевы.

Это не было человеческое лицо.

Оно было белым, как мел, губы же были красными, как кровь. Щеки припудрены золотой пылью, а впадины под ними зачернены. А глаза! Правый обрамляли черные стрелки, верхнее и нижнее веки были зелеными. Другого глаза не было. На его месте сверкал огромный изумруд в золотой оправе, державшийся на тонких золотых нитях. Селена уставилась на королеву.

Чья-то грубая рука снова бросила ее на колени, и кто-то зашептал:

— Ну все. Теперь ты покойница, потому что ты посмотрела царице в лицо.

— Почему ты так уставилась? — спросила царица Лаша.

— Твой глаз, моя царица, — сказала Селена.

Сдавленный крик ужаса пролетел по рядам собравшихся.

— Ради всех богов, — пробормотал кто-то, а потом над залом повисла ужасная тишина. Даже Казлах, казалось, онемел от страха.

— Что с моим глазом? — Голос царицы был ледяным, лицо ее было похоже на мраморную маску.

— Моя мать была египетской целительницей, моя царица, посвященной в древнейшие тайны этого искусства. Многие в Египте страдают от глазных болезней, это все знают. Моя мать знала много способов и возможностей лечения.

Тело царицы, прежде будто оцепеневшее, слегка шевельнулось. Она слегка наклонилась, так что огонь драгоценных камней, украшавших ее, бросал отблески на стены и потолок.

— Какое такое лечение? — спросила она.

— Лечение слепоты. В некоторых случаях слепоту можно излечить.

— И как это делается?

— С помощью иглы.

Царица Лаша все еще сидела на троне как статуя, а придворные едва осмеливались дышать от страха. За стенами дворца ноябрьская буря вздымала серую реку, бросая ее на хрупкие ветви королевской ивы на берегах.

Селена высоко держала голову и смотрела на царицу. Что она такого сделала? Она только сказала правду. Мера учила ее, что искренне сказанное правдивое слово не может причинить вреда.

Наконец царица произнесла три коротких слова, которые подействовали на придворных как гром среди ясного неба.

— Ты меня вылечишь.

Селена ужаснулась:

— Моя царица, я не уверена, что твоя слепота — из тех, что поддаются лечению. Существуют болезни, с которыми самый лучший врач ничего не может поделать.

Но царица уже приняла решение.

— Ты спасла жизнь моему сыну. Теперь ты вернешь мне зрение. Приведите звездочета, — резко крикнула она, — он должен прочесть знаки.

— Но, моя царица, — настойчиво продолжала Селена, — даже если операция поможет, полностью зрение не вернется.

— Видеть я могу, — возразила царица, — моим здоровым глазом. А второй глаз обезображен. Это ты и исправишь. Ты позаботишься о том, чтобы мне не пришлось его больше прятать. А теперь иди и подготовься.

Когда Селена выходила, Казлах шепнул ей:

— Теперь ты узнаешь. У меня ты была в безопасности, но твоя заносчивость приведет тебя к смерти.

— Мне нужен огонь из храма Исиды, — наказала Селена рабыне, которую дали в ее распоряжение.

Немая рабыня знаками дала ей понять, что Исиду в Магне не почитают, и показала на серп луны, символ Аллат, висевший у нее на шее.

— Тогда принеси огонь вашего бога.

Селене стоило невероятных усилий, чтобы сделать все необходимые приготовления. Она так нервничала, что у нее тряслись руки.

Это мог быть только знак богов! Знак того, что они освободят ее из этого заточения и укажут путь к свободе. Ее молитвы услышаны! Вернуть человеку зрение — значит, совершить великое чудо! Селена не сомневалась, что царица вознаградит ее за это.

«Я попрошу свободу, — думала она про себя, когда мыла руки и готовила иглы и медикаменты. — Я попрошу, чтобы меня отвезли на дорогу в Антиохию, и я смогу вернуться к Андреасу».

У Селены стало так радостно на душе оттого, что она сможет наконец покинуть это место, этого человека, который мучил ее три месяца. От возбуждения девушка с трудом могла сосредоточиться на работе. Но она знала, что должна взять себя в руки, потому что свободу ей подарят лишь в том случае, если операция пройдет успешно.

А Селена еще никогда не делала подобных операций.

С нежностью потрогала она пузырьки в ящике, каждый из них был для нее как вновь обретенный друг: бутылочка с тимьяновым маслом, маленький мешочек с корнями одуванчика, драгоценные цветки лаванды, высушенные и сложенные в деревянной коробочке.

Теперь она знала, что все травы, которые Казлах показывал во время своих визитов, были взяты из ее собственного ящика, просто она не узнала в них именно те травы, которые сама с любовью собрала и сохранила. Листья козельца везде одинаковы, и когда Казлах показал их и спросил, для чего они используются, Селена сказала:

— Его используют для компрессов при резаных ранах и ожогах. — Объясняя, она не знала, что говорит о листочках того растения, которое собирала и обрывала собственными руками.

Когда рабыня вернулась из храма со священным огнем, Селена наполнила водой кубок и нагрела его на этом огне. После того как вода закипела, она бросила туда семян фенхеля.

— Святой дух фенхеля, яви свою целебную силу в этом чае, — сказала она и отставила кубок в сторону, чтобы остудить чай. Он понадобится ей только после операции, чтобы промыть глаз и предотвратить воспаление.

Она взяла в руки иглу. Ей еще не приходилось работать с ней, хотя она не раз помогала Мере, когда та удаляла пациенту катаракту. Задумчиво смотрела она на длинную, тонкую иглу, лежавшую у нее ее ладони, легкую, как крыло мотылька, и в то же время тяжелую, как стены этого дворца. Этим тончайшим инструментом из твердой бронзы она либо вернет королеве зрение, либо убьет ее.