Барбара Вуд - Семь демонов

Марк покачал головой и тихо сказал «шукран», когда Самира поставила перед ним тарелку.

— За сто лет пустыня похоронит все, не оставив и следа. В этой стране ведется постоянная борьба с песком.

— Где рабочие начнут поиски?

— На плато, в устье Вади и в некоторых ущельях, которые кажутся наиболее интересными.

Запах утки и риса с приправами внезапно вызвал у Марка волчий аппетит. Во время еды он раз или два взглянул на Жасмину, которая сидела одна за другим столом.

— Кто-нибудь отнес Рону ужин?

Когда никто не ответил, Жасмина повернулась к Марку и сказала:

— Нам не удалось удержать его в постели, доктор Дэвисон. Он сейчас в своей лаборатории и сказал, что поест позже, когда проявит фотографии.

Они выглядели как жертвы концлагеря. Их лица вызывали ужас и казались обгоревшими. Черные дыры зияли на том месте, где глаза в процессе разложения провалились в череп. Широкие безгубые рты обнажали отвратительные остатки зубов, а безобразные улыбки напоминали об ужасе смерти. Костлявые плечи торчали из впалых грудных клеток, а черная кожа обтягивала ввалившиеся животы. Руки и ноги походили на голые ветки обугленного дерева. Пальцы рук были растопырены в ужасе перед внезапно надвигающейся смертью. Рон довольно улыбался. Это была пленка, отснятая им в зале мумий Музея Египта, и каждый отдельно взятый кадр был уже сам по себе великолепен. Рон принялся за фотографии, которые он сделал утром на равнине.

Рон осторожно снял пленку, которая висела на протянутой через всю палатку веревке, и положил ее на стол. Затем он выключил все лампы, кроме желтой лабораторной, висевшей на высоте одного метра над столом, достал из пачки на полке лист фотобумаги и расстелил его на проявочном столе. На нее, темной стороной вниз, он положил негативы и прижал их тонким стеклом. Он зажег семиваттную лампочку, висевшую над стеклом, и медленно сосчитал до десяти. Затем он выключил свет, осторожно вытащил бумагу из-под стекла и опустил ее в проявитель. Мерно покачивая из стороны в сторону ванночку с проявителем, он наклонился вперед, чтобы разглядеть показания градусника на полке. Вечер был лучшим временем для проявки. Было не так жарко, как днем, хотя в этот вечер температура, похоже, не собиралась падать, и не было риска, что через какое-нибудь отверстие в палатку проникнет свет. Он потратил целый час, проверяя, нет ли в стенах дырок, после чего закрыл окна черной светонепроницаемой бумагой и крепом. Черная занавеска, которую он сворачивал над входом, когда не проявлял, была сейчас опущена вниз и тщательно закреплена на всех углах. Снаружи на палатке он повесил табличку с надписью на английском и арабском «Прошу не беспокоить», которую он прихватил с собой из отеля «Нил-Хилтон».

Вытирая свободной рукой пот со лба, он достал снимок из проявителя и, дав ему немного обсохнуть, опустил его в прерыватель. Он покачал ванночку семь минут и положил лист в закрепитель. Через две минуты он снова включил свет.

Он внимательно осмотрел получившиеся фотографии, пробормотал: «Черт побери», — и сделал большой глоток из наполненного вином бумажного стаканчика.

Что-то было не в порядке со снимками. Наверное, ему придется начать все с начала.

Марк снова почувствовал себя намного лучше. Абдула был прав, Самира, несмотря на ее подозрительную внешность, была отличной поварихой. Теперь воздух заметно остыл, взошла луна, и в лагере воцарился приятный покой.

Еще десять лет назад Марк не курил, но один опытный «искатель сокровищ» раскрыл ему секрет, что трубка отпугивает насекомых. Так Марк начал курить трубку и обнаружил, что она действительно немного спасает от мух и комаров, которые так донимали его в пустыне. Сегодня же вечером, когда он не спеша вышел из столовой, ему захотелось покурить исключительно ради удовольствия и разрядки. Он вышел из света развешанных вокруг лагеря фонарей и спокойно побрел по камням к старой стене, которая примерно на метр возвышалась над песком. Там он присел, достал свой кисет и начал набивать трубку.

Справа от него, на расстоянии нескольких сот метров неровной пустыни, лежали едва различимые в лунном свете руины рабочего поселка. Три тысячи лет тому назад рабочие вместе со своими семьями, загнанные в этот лабиринт из жалких домишек, влачили свое существование в переполненных, душных трущобах, обреченные на рабский труд в царских гробницах. По всей видимости, лагерь, обнесенный высокой стеной со сторожевыми башнями, имел много общего с тюрьмой. Есть также доказательства того, что многие из рабочих тайно почитали старых богов, а не избранного Эхнатоном бога Солнца Атона.

Теперь впервые за тридцать веков в руинах снова поселились люди. Марк видел свет костра, и легкий вечерний ветерок доносил до него голоса феллахов. Абдула как раз был у них и объяснял, что они должны будут завтра искать и как им следует это делать.

Когда Марк раскуривал трубку, он заметил темную фигуру, двигающуюся между двумя слабо освещенными палатками. Это была Самира, которая, покончив с работой на кухне, спешила в свою хижину на краю рабочего поселка. Некоторое время Марк с любопытством наблюдал за тем, как она, подобно ночной бабочке, то появлялась на свету, то снова исчезала.

Когда шейха исчезла в темноте, он опять предался мыслям о Нэнси. Он спрашивал себя, что она сейчас делает, отделенная от него шестнадцатью тысячами километров, почему она изменила номер телефона, будет ли она его ждать. Он все еще надеялся, что она разделит с ним его успех, если он вообще к нему когда-нибудь придет, что она выйдет за него замуж и примет его таким, какой он есть.

Звук шагов, шуршащих по песку, оторвал Марка от его мыслей. Рон с бумажным стаканчиком вина в одной руке и пробными снимками в другой шел к нему. Места на разрушенной стене как раз было достаточно для того, чтобы Рон мог сесть рядом с Марком.

— Как твоя голова?

— Уже в порядке. Мне придется что-нибудь придумать, чтобы палатка лучше проветривалась.

— Возьми вентилятор из рабочей палатки. Что это у тебя?

— Точно не знаю. Может быть, ты сможешь с этим разобраться.

Марк щелкнул зажигалкой и в свете огня внимательно посмотрел на ряд фотографий. Немного помолчав, он спросил:

— Что это за тени?

— Именно это я и не могу объяснить. Посмотри: здесь, в Хаг Кандиль, когда ты выходишь из «лендровера». И здесь, когда ты разговариваешь с умдой из Эль-Хавата. И здесь, — Рон указывал своим тонким пальцем на каждую фотографию, — и здесь, у Северного дворца. И здесь, когда ты как раз входишь в гробницу Юи. Она видна на каждом отдельном снимке. Ни с кем другим этого не происходит, только с тобой. На всех фотографиях рядом с тобой появляется тень.