Тереза Ромейн - Мое сокровище

Она смогла ответить лишь натянутой улыбкой. Такой же натянутой, как вибрирующая гитарная струна. Как тогда, когда они все вместе пели: «Пусть придут к тебе любовь и радость…»

И было ясно: такой человек, как Джилс, мог родиться лишь в той семье, где по-настоящему любили детей. Где им позволяли идти своей дорогой, а при необходимости – вернуться. К тому же он прибыл из страны, где все дома были построены сравнительно недавно, где снег был чистым, а небо – ясным. И там, конечно же, не было английских серых зим и серых людей, сидящих в своих серых домах.

Кроме того, было ясно и другое: именно она – а не он! – совершала глупейшие ошибки и проявляла слабость. Но он ни разу не использовал это обстоятельство в качестве аргумента в их спорах. А вот она… Проклятье, она ведь не протестовала, когда отец заявил, что ее присутствие на свадьбе Кариссы недопустимо. Она, к сожалению, покорно смирилась. Потому что по наивности доверилась негодяю, который предал ее. А ведь еще так недавно она гордилась своей храбростью, тайно делая то, чего не должна была делать. О чем она думала?! Выбрала себе в любовники скандально известного пройдоху и ускользала из дома для свиданий с ним! После чего, сидя за обеденным столом в кругу семьи, лукаво улыбалась.

Но все тайное рано или поздно становится явным. Любое взаимодействие, от обычной беседы до соития, подразумевает участие по меньшей мере двоих. И даже если она держит язык за зубами и ничем себя не выдает, другой человек всегда имеет возможность сделать свой собственный выбор.

– Да, верно, – сказала она наконец. – Ни одна из моих сестер не делала того, что делала я. И ни одна из них не сбегала из дома. У них не было такой необходимости.

Джилс Резерфорд смотрел на нее – и молчал. И казалось, что воздух между ними сгустился и наполнился жаром и вибрацией.

– Джилс, ты не хочешь зайти ко мне в комнату? – спросила наконец Одрина.

Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. А она, затаив дыхание, ждала ответа.

Наконец Джилс открыл глаза, и ей почудилось, что она увидела в них теплое сияние голубого летнего неба. Потом лицо его осветилось улыбкой, и он произнес:

– Показывайте дорогу, принцесса.

Как только за ними закрылась дверь, Одрина поняла, почему ей захотелось вселиться в ту же самую комнату, в которой она жила две недели назад, – когда в первый раз прибыла на этот постоялый двор. Желание возникло из-за смутной надежды на то, что случится именно такой момент, как сейчас. Момент, когда она с восторгом сможет сказать себе: «Меня заперли не от кого-то, а это я сама заперлась кое с кем».

Немного нервничая и в то же время ощущая свое могущество, Одрина принялась снимать обувь. По ее представлениям эта комната не очень-то подходила для обольщения – небольшая, но, к счастью, чистая спаленка с маленьким столиком, ширмой и кроватью под балдахином, покрытой лоскутным одеялом. И еще здесь были синие, как глаза Джилса, стены и кирпичный камин, выкрашенный в белый цвет, отчего возникало ощущение, будто паришь где-то высоко в небесах.

Впрочем, сейчас ей было не до того, чтобы витать в облаках. Первым делом следовало запереть дверь и подбросить в камин угля, а затем откинуть одеяло. Постель сейчас представлялась центром вселенной.

Закрыв дверь, Одрина повернулась к Джилсу, высокому, могучему – и улыбавшемуся. А он взял ее лицо в ладони и коснулся губами ее губ. После чего поднял голову и, заглянув ей в глаза, тихо сказал:

– Когда я говорил, что не буду тебя целовать, я имел в виду… слово «пока».

– И все же казалось, что ты был решительно настроен не делать этого.

– Я действительно должен был проявить решительность. Когда привлекательная, отважная и страстная женщина хочет поцеловать мужчину, то это… это воспринимается как наивысшая в мире награда, и поэтому…

– А что изменилось? – перебила Одрина. – Может, ты снова хочешь остановиться? – Она накрыла его пальцы ладонью, чтобы те не соскользнули с ее щеки. – Скажи сразу, поцелуи – это все, что тебе надо? Или ты вообще предпочитаешь остановиться?

– Мне и тогда не хотелось останавливаться, а сейчас…

– А сейчас ты уже не остановишься, верно? – проговорила Одрина ровным голосом, хотя и чувствовала, что из груди ее вот-вот вырвутся стоны страсти.

– Да, не остановлюсь, – последовал ответ.

Сейчас ей казалось, что Джилс как будто проникал в ее сознание и читал каждую ее мысль. Она же не была способна воспринимать его мысли. И не могла знать, как он относится к происходящему. Однако она твердо знала, что выбрала Джилса своим партнером вовсе не потому, что он оказался под рукой, а потому, что он был именно тем мужчиной, которого она хотела.

Тут Джилс склонил голову, и Одрина тотчас приподнялась на цыпочки, чтобы встретить его губы. Последовал уже более глубокий поцелуй, и она запустила пальцы в его короткие шелковистые волосы. Взаимное давление губ перешло в сладостное столкновение языков, и горячие уста Джилса заставили ее забыть о том, что за окном царит зимний холод.

«А может, все это – не совсем неправильно?» – промелькнуло у нее. Но она не могла спросить об этом Джилса – не решалась. Во всяком случае – сейчас, когда в душе ее царил ужасный сумбур. Более того, она даже не знала, какой ответ ей хотелось бы услышать.

И они продолжали целоваться, все крепче прижимаясь друг к другу. В какой-то момент, почувствовав его возбуждение, Одрина чуть отстранилась от него и, задыхаясь, пробормотала:

– Давай разденем тебя.

Это действительно была работа для двоих – стянуть с него сапоги и довольно плотный сюртук. Развязывая галстук, Джилс улыбался, а Одрина тем временем внимательно наблюдала за его действиями. За галстуком последовала очередь золотых запонок с инкрустацией из яшмы, которые Одрина с улыбкой положила на стол.

– Когда ты снял эти запонки вчера на кухне, у меня возникло побуждение забрать и спрятать их, чтобы ты не смог снова опустить рукава.

– Тебе понравились мои оголенные руки? А я и не догадывался. На кухне я скинул с себя чуть ли не половину одежды, но ты даже бровью не повела.

– Нет, на самом деле я все заметила. Не такая уж я целомудренная.

– Рад это слышать. – Джилс закатал рукава рубашки и поиграл мускулами. – Ну как, испытываешь искушение? Я больше не намерен надевать запонки.

– А снять рубашку у тебя нет намерения?

– Мне нравится твой нецеломудренный настрой.

Джилс расстегнул и снял жилет, затем скинул с плеч подтяжки. Одрина ухватилась за одну из них и потянула на себя.

– Это приспособление для того, чтобы держать тебя на поводке?

– Да, миледи, я в полной вашей власти.