Лорен Смит - Плененные страстью

– Пока нет. – Он показал на сверток в ее руках. – Там остался еще один подарок.

Эмили порылась в упаковочной бумаге и нашла кожаный ошейник с именем, выгравированным на серебряной табличке.

– Пенелопа, – прочитала она радостным шепотом и вскочила с кровати.

Эмили прошла через комнату к маленькой корзине возле туалетного столика. Щенок крепко спал, не ведая, что творится вокруг. Девушка надела на собачку ошейник. Она застегнула пряжку и потрепала Пенелопу по головке, прежде чем вернуться к Годрику.

– Уверена, щенок будет в восторге утром, когда проснется.

Годрик едва не засмеялся.

– Думаю, так и произойдет. – Он поднялся, взяв Эмили за руку.

– Пойдем спать, дорогая?

Вспышка тревоги омрачила ее красивое лицо.

– Что-то не так?

Щеки Эмили покраснели.

– Я…

Но Годрик, поняв страх девушки, поспешил успокоить ее:

– Мы будем просто спать, ничего больше. Я слишком переживаю за тебя и хочу лишь держать в объятиях сегодня ночью. – В глубине своего черного сердца он действительно имел в виду именно это. Сегодня он хотел заверить ее в собственных честных намерениях.

Честные намерения. Что за сумасшествие промелькнуло в его душе? Годрик был неспособен на любовь. Как часто говорил ему об этом отец? Говорил, что, если бы он был способен любить, мама не умерла бы. Годрик умом понимал, что отец таким образом пытался облегчить свою скорбь, переложив груз ее смерти на сына, но он не мог не согласиться. Если бы он был старше или крепче, то поехал бы верхом в город и позвал бы доктора, пока отец заботился о ней. Но он этого не сделал. Он спрятался в гостиной, поджав колени к подбородку, слушая крики матери. А потом эта ужасная тишина – как она стучала в ушах.

«Моя вина. Всегда моя вина» .

Вероятно, он был способен любить, между тем останавливал себя, потому что риск слишком велик. Он потерял мать, отца, сестру, которой не посчастливилось сделать свой первый вздох. Что, если он потеряет Эмили? Внутри у него все перевернулось от этой мысли. Он не должен привязываться к девушке, не должен что-либо чувствовать к ней. Так было бы лучше.

Но это все неправда. У него были к ней чувства.

Сильные.

Переживания Эмили сменились волнением, когда он повел ее через примыкавшую дверь в свою спальню. Он откинул покрывала на кровати, но не дал девушке забраться на нее. Его руки тяжело опустились ей на плечи.

– Разреши мне раздеть тебя. – Голос мужчины был мягким и глубоким.

Эмили следовало отказаться, но его взгляд из-под тяжелых век лишил ее дара речи.

Казалось, она смотрела в глаза обаятельного мародера, превратившегося в герцога, из ее романа.

Годрик воспринял это молчание как согласие, повернул ее спиной к себе и развязал завязки. Платье опустилось к ее ногам.

Его пальцы искусно развязали ее корсет, он орудовал шнурками, словно опытный арфист.

Эмили, будучи раздетой, задрожала, чувствуя себя некомфортно.

– У вашей светлости богатый опыт в этом? – Она сразу же поняла, насколько глупо прозвучал ее вопрос.

– Ты же знаешь о моей репутации, дорогая.

Она вздохнула, и он продолжил:

– Но мне еще никогда не было так приятно это делать.

Эмили не сомневалась, что скоро растает и превратится в лужу.

Наклонившись, он поцеловал ее, покусывая место, где плечи пересекались с шеей. Она почувствовала слабость и оперлась на него. Годрик поймал ее, прежде чем Эмили сползла на пол.

– Не торопись. Мы еще не закончили. – Он подтолкнул ее к краю кровати.

На девушке были только сорочка и чулки.

Годрик опустился перед ней на колено и похлопал по своему правому бедру.

– Поставь сюда левую ногу.

Она сделала, как он просил, испытывая головокружение от внутреннего голода, когда его руки поднялись по ее бедру, расстегнули подвязку и остановились у резинки чулка. Он спустил его по ноге, оставляя нежные горячие поцелуи на каждом дюйме обнаженной кожи, а затем освободил ее ступню. Потом Годрик повторил все то же самое с ее правой ножкой.

Он снова провел рукой вверх по ее ноге и отодвинул сорочку, чтобы она не мешала ему целовать внутреннюю сторону тела возле колена.

Эмили дрожала. Она нечасто падала в обморок, но, когда Годрик слегка втянул в себя ее кожу и провел языком, девушка пошатнулась.

– Ты в порядке?

Она тихо засмеялась.

– Если ты продолжишь целовать, как сейчас, я скоро забуду свое имя…

– Это означает, что я все делаю правильно, – дразнил он ее. – Думаю, этого достаточно для одного дня. Даже я не настолько подлый, чтобы требовать большего сегодня ночью.

Годрик пошел в комнату Эмили, принес ее ночную рубашку. Девушка повернулась к нему спиной, сняла сорочку и надела ночнушку. Когда она повернулась, то увидела, что Годрик наблюдает за ней, сжав кулаки.

Он кивком указал на кровать.

– Ложись, пока я не передумал насчет того, чтобы просто спать.

Она скользнула на простыни и увлеченно наблюдала, как он раздевается.

– А я смогу когда-нибудь раздеть тебя?

Он долго стоял неподвижно, по его глазам невозможно было ничего прочитать.

– Завтра ночью.

Герцог обнажил грудь, снял бриджи и надел рубаху для сна. Эмили, вдруг смутившись, отодвинулась от него, когда он лег рядом с ней под покрывалом, но матрас прогнулся под его весом, и она скатилась на мужчину.

– А теперь, о том поцелуе перед сном. – Обняв, он поцеловал ее.

Эмили не хотелось, чтобы этот поцелуй заканчивался, мягкие движения их губ, танец языков, напряженное дыхание, сливающееся в полной темноте… Она никогда не сможет покинуть эту кровать, их соревнование продлится вечность, пока он будет продолжать целовать ее.

Годрик крепко прижимал девушку к себе, целуя ее с жаром и в то же время нежностью. Раздеть Эмили было плохой идеей. Все, о чем мог думать мужчина, – это о вкусе ее кожи и прерывистых вздохах, которые она издавала, пока он снимал каждый предмет ее туалета. Это был подарок Эмили ему, но она даже не ведала о том. Сейчас герцог держал девушку в своих руках и она целовала его в ответ своими сладкими неопытными губами. Он не мог дождаться, когда обучит ее всему, чему научили его годы опыта. Понравится ли ей его прикосновение губами у нее между ног? Захочет ли она сделать то же самое для него? Будет просто великолепно, если Эмили подвергнет его такой пытке. Он отчаянно обуздал свой голод и сосредоточился на ее мягких настойчивых устах, с диким самозабвением целующих его.

О чем говорил ему Эштон? Поцелуй Эмили лился из глубины ее сердца.

Мог ли он поступить так же? Нынче он хотел попробовать…

«Я скучал по тебе сегодня, я ни о чем другом не мог думать, я… мне кажется, я люблю…»

Последняя мысль появилась непроизвольно, однако он был слишком слаб, чтобы отрицать это сильное искреннее чувство. Он хотел заявить свои права на Эмили, но также защитить ее. Он сделает все что угодно, чтобы удержать девушку такой, как сейчас. Милой. Невинной. Его.