Лорен Смит - Плененные страстью

Оказавшись у себя в комнате, прислонилась спиной к двери. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась, пока она глотала безмолвные рыдания. Весь ее мир сузился до этого единственного мига утраты. Эмили попыталась проглотить ком в горле.

Она сползла по деревянной поверхности двери и прижала колени к подбородку, слезы струились по ее лицу. Она так глупо поступила, влюбившись, но больше не повторит этой ошибки. Ее сердце станет тверже, и она проживет одна, без Годрика и без любви. Она должна.

Через несколько лет будет где-то гулять, вспоминая этот последний день, этот последний час утраты своей первой и единственной любви. Такое воспоминание будет настигать ее, как вор в ночи, и оставлять чувствительную, болезненную рану в груди, такую же свежую, как сегодня. Слезы солеными потоками стекали по ее щекам, высекая на них следы, будто могучие реки на камне.

Это было правильное решение. Если она уедет, у Бланкеншипа не возникнет причин вредить остальным. Это важнее ее слез. Такая мысль укрепила девушку. Она вспомнила фразу отца, которую он любил повторять: «Страх силен настолько, насколько ты слаб».

Ее выбор был очевиден, всегда очевиден. В глубине души она ведь знала, что когда-то должна уйти. Чем скорее сможет принять это, тем быстрее получит возможность двигаться дальше.

Когда слёз уже больше не осталось, она овладела собой и вызвала Либбу в свою комнату.

Ожидая служанку, Эмили написала Годрику записку. Она не могла позволить себе открыть ему правду, но должна была что-то сказать.

Когда пришла Либба, то поразилась заплаканному лицу Эмили. Но прежде чем служанка успела вымолвить хоть слово, та решила ей довериться.

– Человек, которого ты видела с судьей, намерен вернуться с вооруженными людьми. Их будет слишком много. Они не пощадят никого на своем пути. Я вынуждена уехать. От этого зависит жизнь его светлости. Ты должна доверять мне. Можно мне одолжить у тебя рабочее платье? Я собираюсь с Джонатаном в Блэкбрай.

К удивлению Эмили, со стороны служанки не последовало никаких протестов, она лишь понимающе кивнула.

– Когда тот человек увидел меня в вашей комнате, он на секунду принял меня за вас. Я знаю, как он смотрит на вас, мисс. – Либба опустила руки на свои юбки. – Я поищу платье.

– После моего ухода, сложи несколько подушек на кровати. Положи их так, будто я там сплю. Как только они обнаружат мое исчезновение, скажи, что ты видела меня на лугу, это поможет выиграть время. В любом случае не говори, что я уехала с Джонатаном. Пообещай, Либба. От твоего молчания зависит жизнь Годрика.

– Я обещаю. Но… Мисс… вы все равно хотите остаться здесь, правда?

Хотя Эмили казалось, что ее слезы иссякли, из груди девушки вырвалось рыдание.

– Некоторым людям не суждено получить то, чего они хотят, Либба.

Люсьен с Эштоном присели под открытым окном дома на Блумсбери-стрит как раз на выезде из Мейфэра. Парни обменялись беспокойными взглядами, подслушивая за окном разговор в кабинете.

Они приехали в Лондон час назад и направились прямо к дому Эванджелины, желая поговорить с ней. Она уехала на целый день, но соседская посудомойка сказала Люсьену, в каком направлении та отправилась, после того как он приложился к ее губам вовсе не целомудренным поцелуем и несколько раз провел рукой по ее телу. Бедняжка готова была рассказать ему все, если только он пообещает остаться и развлечь ее. Лишь вежливое покашливание Эштона напомнило Люсьену об их миссии.

По предположению барона, фальшивая записка Эванджелины доказывала, что женщина была не беспомощной пешкой, а скорее активным игроком в этой хитрой игре, и долг бунтарей – найти кукловода, чтобы защитить Эмили.

Люсьен полагал, что девушка являлась причиной появления Эванджелины, но, как всегда, только Эштон увидел за всем этим гораздо более серьезную игру. Он не верил в совпадения, и появление Эванджелины не имело никакого отношения к чему-то подобному.

Когда они проследили путь экипажа Эванджелины до этого конкретного адреса, подозрения Эштона подтвердились. Стоило им свернуть с перекрестка на улицу, Люсьен побледнел, а затем побагровел от ярости.

– Я знаю, куда она поехала, – прорычал он. – Неподалеку отсюда живет Бланкеншип.

Они нырнули на боковую улицу и присели под окном кабинета Бланкеншипа.

– Мисс Мирабо, вы так быстро вернулись в Лондон? – донесся до них голос пожилого мужчины.

Эштон приподнял голову над подоконником на несколько дюймов и увидел Эванджелину с Бланкеншипом. Она стояла к нему лицом, и ее глаза расширились, когда заметила барона. У него перехватило дыхание от страха, что она выдаст его.

Но Эванджелина не сделала этого. Она перевела взгляд на собеседника, словно ничего не произошло.

– Я справилась меньше чем за день, monsieur ! Но поскольку вы заплатили мне, привезла интересующую вас информацию.

– И?

В комнате на миг воцарилась тишина.

– Ваша потерявшаяся овечка находится там, как вы и предполагали. Я встретила ее. Elle est très jolie! [17] Она очень красивая! ( франц .) Вы не говорили мне этого, monsieur .

– Это имеет значение? – грубо фыркнул Бланкеншип.

– Pour moi [18] Для меня ( франц .). конечно. Эссекский слишком привязался к ней. Он следит за каждым ее движением.

Бланкеншип понизил голос:

– Она нетронута?

Эванджелина засмеялась.

– Эх, monsieur … Думаю, его светлость уже давно сорвал цветок с этой виноградной лозы. Она по уши в него влюблена.

– Ее любовь не имеет для меня никакого значения. Это в любовнице не важно.

Люсьен едва не зарычал, а Эштон сжал кулаки, но оба парня овладели собой.

– Очень хорошо. Вот дополнительная плата, как договаривались, мисс Мирабо. Здесь уже вступаю в дело я. – Бланкеншип исчез из поля зрения.

Эванджелина встретилась взглядом с Эштоном и едва заметно показала, что узнала его, затем продолжила:

– Вам следует знать, monsieur Бланкеншип, я убедила овечку бежать. Я сказала ей, что, если она не вернется в Лондон, вы убьете Годрика и его друзей.

– Какого черта вы это сделали? Последнее, что мне нужно, – это чтобы их предупредили.

– Я лишь хотела избавить вас от необходимости возвращать ее силой, как вы планировали.

Ее голос звучал вполне искренно, однако Эштон прекрасно знал настоящую цену подобного тона. Она говорила слишком громко, чтобы эти слова предназначались не только для Бланкеншипа.

– Вы ничего не знаете о моих планах. Тем не менее, возможно, мне не придется прикладывать столько усилий в случае согласия девчонки. – Бланкеншип хмыкнул, словно был доволен злыми нотками своего голоса.

– Не сомневаюсь, что она так и сделает, monsieur. Никаких сомнений.

Когда разговор стал тише, парни перешли улицу и взяли экипаж до дома Люсьена.