Барбара Эвинг - Розетта

Но теперь они уже не поверяли друг другу тайны сердца в своих письмах, поскольку над перепиской постоянно висела тень Горация. Она практически чувствовала запах лаванды. Узнав о выкидышах и смерти мужа, они очень мягко посоветовали положиться на волю Божью. Иногда Гораций добавлял от себя несколько строк, написанных сухим тоном. Практически всегда он рассказывал только об их старшем сыне, сыне, который являлся самым удивительным человеческим существом из когда-либо живших на земле. Роза решила, что к десяти годам он наверняка станет архиепископом Кентерберийским. О другом ребенке — девочке — новостей никогда не было. Если не считать того, что Фанни назвала ее херувимом. Очевидно, дети были посланы в дом приходского священника в Уэнтуотере прямо с небес. На мгновение Роза вспомнила, как они с Фанни в сопровождении родственников переходили Сену по мосту Пон-Неф, бегали туда-сюда, останавливались и глядели на воду, перегнувшись через перила. Они говорили, что вода в Сене более французская , чем в Темзе, а потом быстро бежали к родителям, желая побыстрее поделиться с ними этим открытием. Тогда они были детьми. Теперь появились другие дети, а прошлое осталось далеко позади.

«Моя дорогая Фанни». Она знала, что ее дорогая Фанни все еще существовала. Она увидела ее на похоронах отца. Но, выйдя замуж, они потеряли друг друга. Она отложила бумагу и принялась раздеваться.

Наконец Роза подошла к небольшому шкафчику возле ее кровати. Там стояла бутылочка с опиумом, который делал ее сны спокойными.

…Леди Доротея Торренс заперла павлина в небольшой комнате, примыкавшей к ее собственной. Но прежде она рассказала ему о событиях прошедшего дня. Павлин ответил пронзительным протяжным вскриком, характерным для этих птиц. Он распустил перья и клюнул пару раз дверную ручку. Но она сказала ему, что в саду холодно, и попыталась завернуть птицу в одеяло. По всей комнате лежали небольшие кучки экскрементов. Наконец, замерзнув, она оставила обиженного павлина в углу и пошла к себе. Сестры со своим смехом, перешептыванием, вещами, экипажами и мужьями покинули дом. Она легла спать. Но одеяла не хватало, чтобы прикрыть все ее длинное тело, поэтому ногами она упиралась в теплый камень стены. Послышался клекот павлина.

Долли могла показаться глупенькой четырнадцатилетней девочкой, но люди удивились бы, если бы им стало известно, как много она знает. Например, она имела представление об иероглифах, поскольку видела рисунки загадочных, непереводимых значков в одной из отцовских книг, когда рыскала по его библиотеке, пока он отсутствовал в городе. Он, без сомнения (как говорила мать), забавлялся с одной из своих Изабелей. Долли провела много полезных часов в этой библиотеке. Она читала все, что ей нравилось. Она нашла там «Памелу», «Историю Тома Джонса, найденыша», а еще — «Фанни Хилл», которую она сначала не поняла, но потом осознала, как много почерпнула из нее. Она прочла множество книг о давних войнах, о телескопах, прочитала гневные стихотворения Александра Поупа. Она внимательно изучила отцовскую коллекцию картинок с голыми женщинами, которые делали странные вещи, — иногда с другими женщинами, иногда с мужчинами. Она нашла их за фальшивой полкой, когда ей было двенадцать лет. Она часто их пересматривала, но об этом не знал никто. Никто не имел представления о широте познаний Долли, о том, насколько она знакома с «Шедевром» Аристотеля и «Tableau d’amour conjugal» [17] Сцены супружеской любви ( фр .). . И конечно же, ей было известно, что такое иероглифы. Подумать только, Розу Фэллон на самом деле зовут Розетта! Как это чудесно! «Вот бы мне быть Розой Фэллон». Она снова вспомнила о маленькой морщинке на лбу Розы, как она ее поразила, словно Роза обдумывала все тайны мира. Что же это за тайны? Можно ли будет их раскрыть с помощью Розеттского камня? Может, ей, Долли, стоит выйти замуж за переводчика? Мысли в ее голове закружились в хороводе, и она уснула.

Ей снился камень. Во сне она каким-то непонятным образом плыла с черным камнем, который почему-то был легким, прекрасным, сияющим. Ей было нелегко прочесть слова, написанные на нем. Птицы, животные и люди в виде иероглифов говорили с ней, и слова открывали свои значения. Кто-то еще присутствовал в ее сне, и он тоже плыл с камнем. Это был мужчина в тюрбане и длинных ниспадающих одеждах. Он был похож на Долли — тоже очень высокий. Она быстро поплыла к нему, но как-то по-своему.

Энн, маркиза Оллсуотер, наблюдала, как карета пересекает площадь и исчезает в ночи, увозя мужа и его друга. Пошел снег. Мужа и ее друга. Джордж Фэллон знал, что ей нужна его помощь. Она не могла отвести взгляд от медленно падающих хлопьев снега. «Заставь его! — прошептала она сегодня вечером на ухо Джорджу. — Ты должен заставить его!» Она пила бренди у себя в комнате, пытаясь заглушить глухую зубную боль. Боль притаилась среди передних зубов, на самом видном месте. Поэтому ей нельзя было рвать больные зубы. По крайней мере, пока.

Когда сегодня вечером они вошли в зал, герцог Хоуксфилд, брат герцогини Торренс, на секунду взял ее за руку и прошептал: «Дорогая моя, теперь, когда Уильям вернулся, я с нетерпением жду вестей о наследнике. Нам не хотелось бы терять тебя». Сказано это было самым беспечным тоном, но улыбка, которой он ее одарил, была холодна как лед. Она никогда не ожидала угрозы с этой стороны. Герцог Торренс, ее свекор, был дураком. Ни для кого это не являлось секретом. А герцогиня была безумна. Но герцог Хоуксфилд, сильно влиявший на все решения, которые принимались в семье, обладал могущественным влиянием. Может, он потому так внимательно смотрел на Розу Фэллон, что рассматривал ее как возможную замену Энн, если она не сможет родить наследника? Энн поежилась. Несмотря на камин, в ее комнате, как всегда зимой, было холодно. Но не зимний холод заставил ее поежиться. Сама она выросла в очень хорошей семье. Всех радовал этот брак, включая герцога Хоуксфилда. Но она знала, что ее положение как следующей герцогини Торренс шатко, пока она не произведет на свет наследника. Поэтому, пока она не забеременеет, не стоит лишаться передних зубов.

Бренди заглушило боль.

Служанка помогла снять украшения — ее собственные фамильные драгоценности. Вместе с ней Уильям еще много чего получил. Она стояла и смотрела на себя в зеркало. Да, миловидна, это признавали все. Она не такая уж обуза для Уильяма, даже без ребенка. По возвращении Уильям приходил к ней все реже и реже, хотя прекрасно знал, как важен вопрос наследования. Она снова посмотрела в зеркало, повернулась одним боком, затем другим. Свет свечи красил ее, как, впрочем, почти каждого. Затем она медленно отошла назад к окну. На улице был сильный снегопад. Сегодня вечером она заметила, что новый виконт Гокрогер улыбался, глядя на Долли. Теперь, когда благодаря бренди боль утихла, Энн тоже улыбнулась. Она наблюдала, как снег падает и оседает на кленах, растущих на площади. Виконт Гокрогер поможет Энн, той, которая, скорее всего, станет герцогиней Торренс. А Энн, вероятно, будущая герцогиня Торренс, поможет виконту Гокрогеру. Таков был уговор.