Сантьяго Мората - Тень фараона

Почтенный Эйе не узнал моего измененного голоса, и я вошел. Подняв глаза, он вздрогнул и несколько мгновений смотрел на меня так, словно перед ним стоял живой призрак.

– О боги!

Он обнял меня, искренне радуясь встрече. Я едва мог говорить. Вообще-то я думал, что старик не переживет смены власти.

– Как ты?

– Здоровье меня не подводит. Думаю, Амон сохраняет мне жизнь, чтобы я стал свидетелем бесславных времен. Твое появление – как луч света во мраке ночи.

Я улыбнулся.

– Тебе ничто не мешает заниматься делами?

– Я мог бы быть завален работой, так было всегда с тех самых пор, как я перестал быть ребенком, но теперь я практически ничем не занимаюсь. Существует негласная договоренность, гарантирующая мне жизнь. Я судья или считаюсь судьей, наделенным определенной властью, но мне ничего не позволяют делать, только получать выплаты за заслуги от фараона, чтобы я молчал и мог спокойно умереть. Я даже не знаю, не осквернено ли вечное жилище, которое я готовил для себя всю жизнь. Какая ирония судьбы, что именно мне пришлось отменить религиозные предписания Эхнатона! Но у меня не было выбора. В их руках вся страна.

– Так было всегда.

– Верно.

– Народ, как и во все времена, довольствуется зерном, молитвами и тяжким трудом, а жрецы скрывают от него те плохие вести, которые не могут превратить в хорошие.

– Какие плохие вести? Это связано с моим отцом?

– Да, близится великая битва. Враг собрался с силами и хорошо вооружен. Хетты долго и упорно готовились, учились на своих ошибках. Мы тоже от них не отставали. Жрецы выслушивали советы твоего отца, в этом я не могу их упрекнуть, но во времена Эхнатона из‑за их происков армия бездействовала.

– Когда ответственность за царство нес Атон.

– Да. Это было частью грандиозного плана.

Мы сели, и слуги принесли угощение. Я покосился на них.

– Надеюсь, эти окажутся более верными, чем прежние.

– Сегодня ни в ком нельзя быть уверенным. Поставь себя на их место.

– Это невозможно, они все погибли.

– Ну и ну! Я знаю, твой отец сделал из тебя хорошего воина. Расскажи-ка мне, как это было.

Повисло неловкое молчание.

– Как мой отец?

– С ним все в порядке. Трудится как никогда. Никто не знает, кто одержит победу в этой битве. Гнев хеттов велик.

– Неудивительно. А что произойдет потом?

Эйе пожал плечами.

– Нашу армию разгромят, города и деревни будут яростно сопротивляться, в конце концов их захватят и сотрут с лица земли… В этом случае я без сожаления расстанусь с жизнью, чтобы этого не видеть… Но если мы победим хеттов, мы должны будем продолжать нашу тайную борьбу против Амона, чтобы восстановить порядок в государстве.

– И ты полагаешь, что Тут способен возглавить эту борьбу?

Старик рассмеялся.

– Если бы он слышал, как ты его назвал, он убил бы тебя.

– Без малейшего промедления. Я даже слова не успел бы сказать. Но я хочу услышать твой ответ.

– Дело в том, что я этого не знаю. – Он потер лоб. – Видишь ли, теперь, когда мне нечего делать, я очень устаю. Всю жизнь я мечтал отойти от дел и жить спокойно, а теперь, когда получил эту возможность, мне это не нужно. Не знаю, что тебе ответить. Твой отец готовит государственный переворот, но он поставил ложную цель. Нужно свергнуть верховного жреца, а не Тута, хотя у него отвратительный характер и он упрям как осел.

Я с интересом посмотрел на него.

– Если я тебя хоть немного знаю, ты уже думал над этим.

Этот вовсе не дряхлый старец снова улыбнулся:

– Да, верно. Но это будет нелегко. Верховный жрец уже не молод. Его окружает свора честолюбцев, которые глотки друг другу перегрызут, чтобы занять его место.

– У них хороший учитель. Но такие вопросы решает фараон.

Эйе поднял выбритую бровь, как бы упрекая меня за глупое замечание, и я, согласившись с ним, замолчал.

– Было бы легче договориться с одним из кандидатов, – продолжал он.

На этот раз я посмотрел на него скептически и строго.

– Выбрать одного из этих фанатиков? Надо все очень тщательно обдумать.

Эйе молча кивнул. Он о чем-то размышлял, и лишь когда я впервые в жизни увидел, как по его щеке скатилась и исчезла в глубоких морщинах слеза, я догадался о чем.

– Когда она умерла? – спросил он.

Я вздрогнул.

– Кто?

– Моя любимая дочь Нефертити. Я не должен был выдавать ее замуж, хотя тогда от меня ничего не зависело, все решали мои родители. Тебя не было бы здесь, будь она жива.

Придвинувшись к нему, я шепнул:

– Она жива и пребывает в добром здравии. Более того, она стала еще красивее, правда, не до конца оправилась от болезни.

– Но… – Эйе крепко схватил меня за руку.

– Она в надежном месте и, поверь, ей лучше без меня, потому что я напоминаю ей о том, что она хотела бы забыть. Я покинул ее, чтобы она окончательно выздоровела.

– Понятно. – Его лицо озарила широкая улыбка. – Поразительная новость! Где она сейчас?

– Мой господин, я не могу даже тебе этого сказать. Зачем подвергать ее опасности?

– А кто защитит тебя?

Я пожал плечами. Я не собирался рассказывать ему больше, как бы он ни настаивал. Я и так сказал слишком много. Казалось, старик все понял. Его глаза погрустнели, но вскоре он опять улыбнулся.

– Ясно. Ясно. Хорошо. – Перед тем как сменить тему, он тряхнул головой, словно отгоняя прекрасные воспоминания, и с воодушевлением продолжил: – Твое положение очень непростое. Тебя считают погибшим, так как они обыскали всю пустыню и никого не нашли, но ты все равно объявлен опасным преступником. Меня удивляет, что тебя не узнали.

– Прошло много лет, я изменился. К тому же когда народ доволен, он быстро забывает тяжкие времена. Скажи мне, – я взял его за руку, – как самый ответственный человек в государстве, что лучше – счастливый и невежественный народ, который считает происходящее результатом всевозможных побед, или народ, который все понимает и разделяет ответственность тех, кто решает его судьбу?

Казалось, Эйе размышлял не столько над ответом, сколько над моими словами.

– Мой дорогой простодушный друг, наш народ безгранично верит в своих богов и фараона. Эта вера, а также надежда лежат в основе нашего образа жизни, это знает верховный жрец, но об этом забывал Эхнатон. С незапамятных времен Две Земли управлялись на основе негласного договора: безоговорочная вера, благодаря которой страна была единой, в обмен на мир и стабильность. Наш народ никогда не стремился к захвату чужих земель, потому что мы не понимали, как нам жить без Нила, наших богов и фараона. И наоборот, когда враг пытается захватить Священную Землю, принадлежащую нам с начала времен, любовь к родной земле превращает нас в свирепых воинов. – Он усмехнулся. – Ты думаешь, дед Тута был отважным воином? Веришь, что он и впрямь убил за день тридцать львов?