Кинли Макгрегор - Воин

И все-таки, глядя на безмятежное лицо Катарины и вспоминая вкус ее губ, Локлан гадал, каково было бы иметь рядом с собой такую женщину. Всем его братьям посчастливилось найти себе жен, за которых не жалко даже жизнь отдать. Женщин, доказавших свою преданность и любовь.

Но ему с этим не повезло. Что толку мечтать о лучшей доле? Он — лэрд, и жизнь его подчинена служению своим людям. С него довольно и такого существования.

Несмотря на это, Локлан не удержался, чтобы не дать волю своей фантазии, представив, что его крепко обнимает женщина вроде Кэт. Она была бы прекрасной матерью — не то, что его собственная. Катарина не стала бы съеживаться перед мужем от страха, а затем вымещать горечь от жестокого обращения с ней на ребенке. Она бы до последней капли крови сражалась ради защиты своего малыша и, скорее всего, ради любого другого слабого существа. Этой чертой ее характера Локлан восхищался.

А ее красота? Пусть не классическая, а очень экзотичная: темные волосы и глаза наводили на мысли о дьявольской кошке. У нее была смуглая кожа, покрытая загаром, в противоположность цвету лица большинства благородных дам, прячущихся от солнечных лучей. Локлан запросто мог представить Катарину бегущей босиком по лугу и, как всегда, смеющейся.

Внезапно горец прервал свои размышления, потому что справа от себя услышал какой-то отчетливый звук. Натянув поводья, он внимательно прислушался.

Неужели солдаты их обнаружили?

И когда Мак-Аллистер уже решил, что звук ему почудился, что-то со свистом пролетело мимо его лица. Слева от него в дерево вонзилась стрела. Шотландец потянулся к своему мечу.

И тут раздался голос:

— Осторожнее, мой друг. Вытащишь его из ножен — и это станет последней ошибкой в твоей жизни.

Пока Локлан препирался с невидимкой, мимо пролетела еще одна стрела.

— Это не игра. Убери руки от меча подальше, или следующим выстрелом я пробью тебе голову.

Горец заскрипел от ярости зубами: как он проморгал нападение! Уязвленный до глубины души, воин подчинился приказу. Будь он один, возможно, смог бы вступить в схватку. Однако со спящей Катариной на руках у него не оставалось иного выхода, кроме как повиноваться.

Долговязый неуклюжий юнец лет пятнадцати вышел из леса и, приблизившись, выдернул меч Локлана из ножен, но громко ахнул и отступил на шаг, едва светло-серые глаза паренька остановились на спящей девушке.

— Бракен! — прокричал он. — Тебе интересно будет на это взглянуть!

— Я на своем веку повидал много разных мечей, мальчик, — отозвался другой голос.

— Да я не про меч… Он держит на руках принцессу Катарину!

Мак-Аллистер нахмурился: откуда незнакомец мог это знать? И тут из-за дерева выступил мужчина примерно его возраста. У него были длинные черные волосы и такие светлые глаза, что они казались полупрозрачными. В руках он сжимал большой лук с вложенной в него стрелой. Сухопарый, но мускулистый, этот человек, без сомнения, в битве был проворен и сеял смерть. Но все равно горец знал, что мог бы его одолеть.

Незнакомец осторожно приблизился настолько, чтобы рука Локлана, обнимавшая девушку, не мешала ему разглядеть Катарину как следует.

Едва он увидел ее лицо, как тут же снова нацелил стрелу в голову шотландцу.

— Что ты с ней делаешь?

— Тебя это не касается.

Глаза лучника угрожающе сузились:

— Кэт! — крикнул он, вспугнув несколько птиц. — Просыпайся!

Очнувшись, девушка так резко вскинула голову, что угодила ею прямо в челюсть Локлану. От сильной боли тот чертыхнулся, а Катарина потерла свою макушку и уставилась на шотландца раздраженно и укоризненно:

— Ты зачем кричал на меня?

— Это не я, — Мак-Аллистер взмахом подбородка указал на двух незнакомцев, стоящих возле его коня. — Твой сон потревожили они.

Кэт сдвинула брови, а затем перевела взгляд на лучника, и на лице ее отразилось недоверие:

— Бракен из Равенгласа?

Черты лица мужчины мгновенно смягчились:

— Да, милая, — отозвался он. — А теперь скажи, надо ли мне пристрелить этого человека.

Девушка снова недоуменно нахмурилась:

— Кого пристрелить?

— Того, что тебя обнимает.

Она рассмеялась:

— Локлана? Вовсе он меня не обнимает… — опустив глаза и увидев обвивающие ее мужские руки, Катарина смутилась. — Ну, то есть, он обнимает меня, но это не то, что ты подумал. Он мой друг.

Горец не был уверен, что его спутница отдавала себе отчет в своих действиях, когда, произнеся эти слова, нежно положила свою ручку на его бицепс. Все тело шотландца мгновенно запылало огнем. Судя по сердитому лицу незнакомца, он тоже обратил внимание на жест девушки, и тот ему совсем не понравился.

Бракен опустил нацеленный лук и тихо свистнул, после чего из леса возникла еще одна фигура.

Сперва Локлану показалось, что это тоже юноша, но когда незнакомец приблизился, стало понятно, что это очень стройная женщина, одетая в коричневую кожаную куртку и штаны. Ее заплетенные в косу волосы были черного цвета, как и у двоих ее спутников, а глаза — бледно-голубые, как у Бракена.

Лэрд почувствовал, что Кэт напряглась в его руках:

— Джулия? Брайс? Что вы все здесь делаете? Да еще одетые подобным образом?

Бракен посмотрел на лук, который держал в руках, и язвительно произнес:

— Похоже, мы нападаем на твоего друга: полагаю, некоторые вещи в жизни остаются неизменными.

— От таких, как ты, сто́ит ожидать чего-то подобного. Но почему вы здесь, во Франции?

— Мы, — указал собеседник Катарины на себя и своих спутников, — вне закона. Если я вернусь в Англию, король Генрих потребует наши жизни.

— Но почему? Я не понимаю.

Бракен вздохнул, вынул стрелу из лука, вложил ее в колчан, болтавшийся у него за спиной, и, повесив лук на плечо, ответил:

— Мой отец связался с плохими людьми, и был объявлен изменником. Наши земли конфисковали. Моих коней и доспехи тоже отобрали. Отца казнили, а нам предложили самим решать: либо мы отправляемся в изгнание, либо наши головы полетят с плеч. Разумеется, мы выбрали первое.

Локлан фыркнул: редко когда вообще давался такой выбор, обычно королевское правосудие было скорым и окончательным.

— Должно быть, Генрих в тот день был в хорошем настроении.

— Тебе виднее, — презрительно усмехнулся англичанин.

Катарина проигнорировала прозвучавшие в его голосе холод и злость. Впрочем, она не винила Бракена: этот человек имел право на враждебность к королю после проявленной к нему Генрихом несправедливости.

— Так значит, вы теперь просто странствуете?

Лучник пожал плечами:

— Выбор был невелик, поэтому мы решили последовать твоему примеру. Я хочу сказать, я пытался найти работу, но никто не желает нанимать попавшего в опалу дворянина, который только и умеет, что сражаться на турнирах. Я даже не знаю, как эти люди узнаю́т, кто я такой. Сам я, просясь в работники, ничего о себе не рассказываю. Такое ощущение, что они умудряются учуять это носом.