Жюльетта Бенцони - Сделка с дьяволом

— Может быть, эти двое недостаточно любили друг друга? Наша дорогая кузина всегда отличалась чувством противоречия, думаю, что и наместник был из того же теста. Чем сильнее им хотели помешать соединиться, тем сильнее они стремились к запретному плоду.

Я верю, что ваша любовь и выше, и крепче, но…

— Но вы, слуга бога, заявившего, что все люди равны перед лицом его, вы вслед за остальными полагаете, что Жан мне не пара? Но какое это имеет значение для тех, кто любит?

— Я не думаю, что когда-нибудь говорил что-либо подобное, — строго возразил каноник. — Ясно, что по своему… социальному происхождению вы стоите достаточно далеко друг от друга, но я думаю также, что тайный брак… который перестанет быть тайной для кого бы то ни было уже через несколько месяцев, может решить дело.

— Ну и?

— Требуется еще, чтобы он строился на честном фундаменте. Я уже говорил вам, что вы женщина высоких моральных качеств, и скажу больше. По тому, что я о нем знаю, он тоже очень достойный человек. Вот почему вы не вправе увлекать его в эту жалкую ловушку. Он может вам этого не простить.

— Вы так думаете? — прошептала Гортензия, впервые почувствовав, как поколебалась ее уверенность.

— Я в этом совершенно уверен. Итак, послушайте меня, дитя мое: на следующей после Пасхи неделе я приеду в Комбер, чтобы обвенчать вас. И я это сделаю с искренней радостью, если вы сообщите мне, что это темное облачко, коим вы омрачили свою душу, рассеялось, что будет означать, что вы говорили правду и что бог, таким образом, благословляет ваш брак, ибо такова его воля в отношении вас двоих.

Гортензия поднялась и взяла свой плащ, который она повесила на спинку кресла.

— Пусть будет так, как вы говорите, — вздохнула она. — Надеюсь, что к этому времени Жан все еще будет в Комбере!

— А почему бы ему там не быть? Он должен отлучиться?

— Он хочет уехать жить в Лозарг, чтобы попытаться спасти земли и строения, какие еще можно спасти.

Замок, под развалинами которого погребен его отец, притягивает его как магнит, мои руки слишком слабы, чтобы удержать его. Потому-то я и солгала: чтобы удержать его подле себя…

Каноник поднялся и взял руки Гортензии в свои.

— Не очень-то удерживайте его. Возможно, это наилучший, даже единственный способ оторваться от вас. Раз уж все равно вы не сможете постоянно жить вместе, поженитесь ли, нет ли, отпустите его чуть-чуть, чтобы он не отдалился от вас еще больше. Что значат полтора лье для двух любящих сердец? Помнится, в свое время ваш дядюшка маркиз и наша дорогая Дофина прекрасно справились с этим препятствием.

— Маркиз может быть. Но Дофина всем сердцем рвалась поменять свой уютный Комбер на суровые будни замка Лозарг…

— И стать маркизой? Знаю. Но в свете последних событий, я думаю, для нее лучше было, чтобы все осталось на своих местах. Даже если с точки зрения морали все было не совсем гладко. — Каноник вдруг рассмеялся:

— Ну вот, из-за вас я говорю довольно странные вещи! Думаю, мне надо пройтись до церкви и помолиться… Не хотите меня проводить? Хотя бы для того, чтобы получить отпущение по всем правилам?

Гортензия вернулась в Комбер задумчивой и почти смирившейся. Ее визит к канонику и несколько минут, проведенные под ледяными сводами собора, несмотря на неудобство, оказались для нее благотворными. Она по-прежнему была полна решимости привязать к себе Жана узами, которые могла бы разорвать только смерть, но теперь по крайней мере она понимала, что избрала для этого неверный путь. И, может быть, после долгих раздумий, в которые она была погружена всю дорогу, сидя рядом с молчаливым Франсуа, она сразу же призналась бы Жану в обмане, но Жана не было дома.

Гортензия плохо спала эту ночь. Она прислушивалась к звукам вокруг дома. Тот факт, что Жан откликнулся на первый зов своих любимых волков, которых он так хорошо понимал и которые понимали его, как-то особенно подчеркивал разницу между ней и ее возлюбленным. Как и в прошлую ночь, молодая женщина заснула лишь с первым криком петуха. Но теперь не любовь мешала ей спать, а новая тревога. Она боялась, что ее постигнет одиночество, похожее на то, что пришлось терпеть Дофине де Комбер, и к которому ей придется привыкать, если все повернется не так, как она надеялась. И думала о том, что сказала ей Жанетта.

Был уже поздний вечер, когда с южной стороны послышался волчий вой. Жан свистнул своему верному спутнику, большому рыжему волку, и растворился в лесу.

Клеманс обожала бродячих торговцев уже только за их совершенно нездешний вид. Она любила эти волшебные мгновения, когда открывались их большие короба и взору представали столь милые женскому сердцу сокровища: ленты, иголки, шпильки, кружева, побрякушки, но еще и всевозможные иконки, чудесные календари, не говоря уже о разных историях и небылицах, которыми были набиты головы этих волшебников, к великой радости их клиенток. В Комбере торговец всегда мог рассчитывать на хороший каравай хлеба, окорок, всевозможные деревенские колбасы, суп и, конечно, кувшинчик вина, не считая печенья, кофе и доброй чарки сливовой водки.

Появившийся в Комбере два дня спустя торговец крайне нуждался в таком подкреплении. Он был бледен, как ненастный рассвет, и, по всей видимости, едва держался на ногах. Он залпом выпил стакан воды, предложенный ему Клеманс, протянул его, чтобы налили еще, и рухнул на скамью в кухне, будто его уже не держали ноги.

— Ну и ну, бедняга Сенфуэн! — вскричала Клеманс, давно его знавшая. — До чего вы дошли. Да простят мне святые угодники, но, клянусь, у вас такой вид, будто вы только что повидались с самим чертом!

— Вы не поверите, добрая моя Клеманс, но вы попали в самую точку! Самого его я не видел, но слышал, а главное, видел адские огни. До чего же мерзкое зрелище!

— Откуда же вы такой явились? — вступила в разговор Гортензия, входя в кухню, привлеченная шумным вторжением торговца. Сенфуэн привстал, вежливо приветствуя ее, но не удержался и с шумом рухнул на скамью.

— Из Лозарга, не в обиду вам будь сказано, госпожа графиня. Я там чуть со страху не помер… Послушай, Клеманс, нет ли у тебя чего поесть? У меня в брюхе так пусто, совсем как в карманах…

Пока по знаку Гортензии Клеманс поспешно вытаскивала из шкафов, чем бы подкрепиться бедняге, молодая женщина опустилась на скамью по другую сторону стола.

— Зачем вы ходили в Лозарг? Разве вы не знаете, что замок был разрушен… пожаром?

— Конечно, знал! Ваш пожар наделал шуму в округе. Я-то думал, что хоть на ферме еще кто-то остался.

Папаша Шапиу очень любил мои календари, а у меня на будущий год уж такие распрекрасные, — добавил он, поскольку считал, что дело прежде всего.

— Потом посмотрим! — отрезала Клеманс. — А что до Шапиу, так меня бы очень удивило, купи он календарь. Ведь его убило вместе с сыном и работником, когда они пытались помочь господину маркизу…