Барбара Картленд - Зов сердца

Во время Гражданской войны он воевал на стороне Парламента и был ранен в грудь. Он вылечил себя, опасаясь, что, если он умрет, его тайны умрут вместе с ним. Хотя в те годы он принимал несметное количество больных, он находил время для составления книги, которую называл «Полный травник». Там были описания лекарственных трав и их свойств и рецепты целебных составов из трав.

– Вы позволите мне как-нибудь взглянуть на нее?

– Конечно. Когда вы приедете навестить меня, я разрешу вам ее посмотреть. А если вы заинтересуетесь, сможете посмотреть, как растут травы, увидите те, что я насушила на зиму, и поговорите с моими пчелами! Они любят, когда с ними разговаривают. Я рассказываю им, что происходит, объясняю, как должен подействовать на людей их волшебный мед. Они никогда меня не подводят!

Лалите казалось, что в Рот-Парке она все время узнавала что-то новое.

Когда девушка собралась впервые спуститься вниз, Нетти помогла ей одеться. Это платье Лалита прежде никогда не видела. У него был модный вырез-лодочка и широкие рукава, сужавшиеся в запястье и скрывавшие тонкость ее рук. Широкая юбка была украшена понизу изящными лентами.

– Это для меня?.. – спросила Лалита, глядя на великолепное платье широко открытыми глазами.

– Его светлость прислал для вас множество платьев из Лондона, – ответила Нетти. – Я сожгла тряпки, в которых вы были той ночью, когда я впервые увидела вас.

– У меня не было других, – пробормотала Лалита, покраснев.

– Зато теперь у вас много всего. Только я не хочу, чтобы вы утомлялись, рассматривая свои новые наряды.

– Могу я только взглянуть на них? – умоляюще попросила девушка.

Улыбнувшись ей, как ребенку, Нетти открыла платяной шкаф, и Лалита увидела более дюжины платьев нежных оттенков.

«Откуда он узнал, что мне, как и маме, идут как раз нежные тона?» – подумала Лалита, оценив тонкий вкус лорда Ротвина.

Нежно-голубое платье идеально сидело на ее хрупкой фигурке и подчеркивало легкий румянец, появившийся на лице Лалиты под благотворным воздействием настоев и снадобий травницы.

И все же, спускаясь по лестнице, она опасалась, что лорд Ротвин будет разочарован.

Лакей в ливрее открыл перед ней дверь в небольшую уютную комнату. В ней было много цветов, а стены украшали обтянутые парчой панели и картины с изображением детей.

У окна, которое открывалось в сад, стоял лорд Ротвин. Он обернулся, секунду постоял, глядя на нее, и улыбнулся. Ее страх исчез, и она доверчиво направилась к нему.

Лалита сошла вниз по лестнице в сопровождении маленькой черно-белой собачки.

Каждый ее день в Рот-Парке был полон открытий и восторгов!

Сначала ей показали сам дом, который был построен в годы правления Карла II и достраивался последующими поколениями Ротвинов. Она поражалась, что столь внушительное здание излучало тепло и хранило уют домашнего очага. Прекрасные картины и гобелены на стенах; мебель, которую владельцы дома покупали во Франции и Италии; общая гармония целого – все это являло собой некий эталон красоты. Лорд Ротвин рассказал ей историю этих сокровищ, что привело девушку в еще большее восхищение.

Над парадной дверью на каменной плите были высечены слова: «Этот дом был построен Иниго, первым лордом Ротвином, не только из кирпича и дерева, но и его умом, воображением и сердцем. Воздвигнут в лето Господне 1678».

– Я прекрасно понимаю эти слова.

– Именно так строите вы? – проговорила Лалита.

– Да.

Ей захотелось спросить, есть ли и в ее возрождении доля его ума, воображения и сердца, но она была слишком застенчива.

Затем лорд Ротвин повел ее в свою огромную библиотеку, где прекрасная роспись потолка и тысячи книг в разноцветных переплетах придавали стенам слегка фантастический облик благодаря смешению цветов. От волнения у Лалиты захватило дыхание.

– Я… если бы… вы позволили… почитать некоторые из них?

Он сделал широкий жест рукой.

– Все они ваши!

– Даже не верится! – сказала она чуть слышно. – Последние годы… мне не позволяли читать.

– Не только читать. Вас морили голодом.

– Но теперь я стараюсь есть все, что мне говорят. Я пью молоко галлонами, хотя и не люблю его.

– Я тоже, – признался лорд Ротвин. – Но Нетти всегда настаивала, чтобы я допивал кружку до конца, так что и вы должны делать так, как она велит. – Лалита засмеялась. – Она добрая, но очень решительная. Поэтому я так хорошо воспитан! – пошутил Ротвин, но Лалита ответила серьезно:

– Она чрезвычайно гордится вами и уверена, что все хорошее в вас – от нее.

– Пожалуй! А плохое? – Он посмотрел на Лалиту, улыбаясь слегка цинично.

– Я думаю, – проговорила она медленно, – что, возможно, вы… гордитесь сходством с вашим предком.

– Вы имеете в виду сэра Хенджиста? – спросил лорд Ротвин. – Что вы знаете о нем?

– Я кое-что читала, в том числе стихотворение о его гневе.

– Так вот почему вы просили меня не проклинать Софи! Вы полагали, что это принесет несчастье ей или мне?

– Вам обоим. Я верю, что гнев, ненависть могут повредить тем, кто их испытывает.

– Вижу, я должен быть осторожен, когда сержусь в вашем присутствии! – произнес лорд Ротвин и заметил, что Лалита бросила на него неспокойный взгляд. В душе девушки все еще жил страх. Она, как животное, с которым долгое время безжалостно обращались, всегда ожидала удара.

Зато были обстоятельства, которые делали Лалиту счастливой, и главное из них – привязанность маленького английского спаниеля.

У лорда Ротвина было несколько спаниелей и мраморных догов, которые следовали за ним повсюду, куда бы он ни шел, бросались к нему, виляя хвостами, как только он входил в комнату. Но этот спаниель в первый же день, когда она спустилась вниз, подбежал к Лалите. Она почувствовала прикосновение его прохладного носа к своей руке и наклонилась, чтобы приласкать его.

– Я вижу, Роял рад приветствовать вас! – отметил лорд Ротвин.

– Почему вы его так зовете?

– Его зовут Роялист, но мы сокращенно называли его Роял.

– Он очень милый! У меня тоже когда-то была собака, я ее очень любила… очень, но…

Она не закончила фразу, но лорд Ротвин по выражению ее глаз понял, что собаку у нее забрали. Это было еще одно несчастье, которое свалилось на девушку по вине женщины, которую она теперь называла своей «матерью».

Даже ни о чем ее не спрашивая, лорд Ротвин по малейшим оговоркам Лалиты понемногу воссоздавал картину того, что происходило в ее жизни до их встречи.

А она нередко забывала роль, которую считала себя обязанной играть.

– До того как мама умерла, мы вместе много читали, – говорила Лалита. Или: – В Норвиче жил один человек, который выращивал такие же розы. – Из этих оговорок в уме лорда Ротвина мало-помалу складывалась все более полная картина.