Мари Клармон - Любовь побеждает все

— Я хотел бы спросить вас: почему, как вы думаете, лорд Кэри отправил вас в лечебницу?

Ева закусила нижнюю губу. Лечебница? Нет, скорее это был загон для свиней. Она не ожидала такого вопроса и, сложив руки, стала искать правильный ответ. Наконец Ева вздохнула и подняла взгляд на доктора.

— Без сомнения, дело было в моем поведении.

— Как это? — мягко спросил Дженнер.

— Видите ли… — У Евы сжалось горло. Как она могла сказать то, о чем раньше молчала? — Видите ли, — понизив голос, продолжила Ева, — мой супруг не так давно погиб в Индии…

Просто невероятно, что она наконец отважилась попробовать рассказать о своем горе. Никто на самом деле не хотел слышать всю правду о тьме, которая поглотила ее сердце. Даже Йен, потому что его терзали свои демоны.

— Ужасная потеря. Соболезную вам.

— Спасибо.

— Но это ведь не все? — продолжил доктор.

— Конечно, нет, — ответила Ева. — Вы ведь слышали о… о смерти моего сына.

— Да. Помню, Ее Величество королеву ваша история тоже опечалила.

У Евы от слез защипало в глазах.

— Да, мы получили ее письмо.

— Вы это помните? — слегка удивленным тоном спросил доктор.

— Да. Люди были очень добры ко мне, но чувство… — Маленькая предательская слеза грозилась капнуть из глаза, и Ева отчаянно заморгала, прогоняя ее. — Чувство потери было огромным.

Дверь открылась, и в гостиную быстро вошла служанка с подносом в руках. Она поставила его на маленький столик рядом с Евой, бросая на хозяйку и ее гостя любопытные взгляды.

— Спасибо, Элис, — четко и в то же время властно сказала Ева.

Девушка широко раскрыла глаза и быстро присела в реверансе.

— Я позову, если мне что-нибудь понадобится.

Элис посмотрела на нее, потом на доктора Дженнера, и ее щеки залились румянцем.

— Да, миледи, — сказала она и пошла к выходу.

Когда за ней закрылась дверь, Ева взяла красивую фарфоровую чашку, украшенную синими и золотыми цветами. С радостью заметив, что ее руки не дрожат, она, как и подобает хорошей хозяйке, спросила доктора:

— Какой чай вы предпочитаете?

Эти слова были отрепетированы заранее и потому прозвучали спокойно и точно. Это казалось Еве очень странным — ведь они только что вспомнили о ее сыне. Об Адаме.

— Мне, пожалуйста, черный.

Ева положила в чашку ситечко, потом легко, не пролив ни капли, наполнила чашку кипятком и, немного подождав, вынула заварку. Она с искренней улыбкой передала доктору чай, а потом занялась своей порцией.

— Знаете, — начал доктор Дженнер, — Ее Величество приняла вашу ситуацию близко к сердцу. Ведь она тоже потеряла супруга, и у нее есть дети. Королева очень любит их, и потому ей понятна вся глубина вашей трагедии.

Ева так крепко обхватила блюдце, что у нее побелели пальцы.

— Ее Величество очень великодушны.

— Она замечательная женщина и мать. И когда услышала, что вы покинули свет из-за проблем со здоровьем, то расстроилась. Как вы знаете, Ее Величество тоже стала редко появляться в обществе, поскольку она скорбит по мужу. Но я смотрю на вас и вижу женщину, которой нужно лишь побольше гулять на свежем воздухе и хорошо питаться.

Ева рассмеялась, надеясь, что уже заслужила помилование.

— Рада это слышать.

— Но я вынужден просить вас продолжить. — Доктор Дженнер глотнул чаю. — Вы можете рассказать мне об Адаме?

Улыбка на ее губах погасла.

— Конечно. — Ева подняла чашку и сделала маленький глоток. Каждое слово обжигало ее болью, но в то же время исцеляло. Словно под добрым взглядом доктора исходил скопившийся в сердце яд. — Он был красивым мальчиком. — Ее голос звучал сильно, уверенно, и Ева едва узнавала его. Она поставила чашку с блюдцем на столик и продолжила: — Он был очень похож на своего отца. Все вокруг говорили, что Адам — мой мальчик, но я видела в нем только Гамильтона. Даже таким маленьким он ничего не боялся. Я помню, как Адам все время пытался вставать на ножки и идти вперед. Конечно, он тут же падал, и его лицо становилось таким удивленным, что у него это никак не получалось. — Ева закусила губу, чувствуя, что еще немного и она заплачет. — Но, в отличие от других малышей, Адам не плакал, когда падал. Он смеялся, очень весело и звонко. И, по-моему, мой сын смеялся над той невидимой вещью, которая сбивала его с ног. А потом опять вставал и пытался идти вперед.

— Вы очень любили его.

Это было утверждение, а не вопрос. Ева улыбнулась, хотя слезы начали струиться по ее щекам.

— Конечно. Как же иначе?

Доктор Дженнер вынул из кармана платок и сказал:

— Возьмите. Ужасно, когда старик вроде меня заставляет плакать такую красивую даму, но, увы, я могу помочь вам только этим.

Ева взяла платок. Сейчас доктор сочувствовал ей, но он просто не представлял, чем заканчивалась ее история.

— Вы знаете, как погиб Адам? — спросила Ева.

— Расскажите мне об этом, дорогая.

— Я только что получила новость, что Гамильтон погиб. И мне надо было срочно поехать в деревню.

— Зачем?

Ева нахмурилась. Она вспомнила тот день и вновь ощутила страх и странное желание немедленно отправить письмо. Услышала брань Томаса, который запрещал ей ехать из-за дождя. И больше ничего.

— Я не знаю, — призналась Ева. — Все как в тумане.

— Это вполне нормально, принимая во внимание обстоятельства. Продолжайте.

— Адам был со мной в экипаже. После того как я потеряла Гамильтона, у меня просто не было сил с ним расстаться. Шел дождь, было грязно и потому колесо… — Ева запнулась, не в силах облечь в слова самый страшный момент ее жизни. Внутри нее росло напряжение, и в какой-то момент она ощутила необходимость выговориться: — В общем, его выбросило из коляски. Адам погиб. Теперь вы видите, что это была моя вина? Если бы я…

— Моя милая леди, — прервал ее доктор, — вы не можете взять на себя роль Бога. Вы также не в силах управлять природой и вещами вокруг.

Ева задохнулась от удивления.

— Что? — моргая, спросила она.

— Раз вы говорите, что виноваты в смерти сына, значит, я тоже должен винить себя в смерти пациентов, когда из-за погоды не могу быстро добраться к ним или от их болезни просто нет лекарства.

— Нет, это другое дело, — возразила Ева. — Томас мне все объяснил. Он говорил это снова и снова.

Доктор Дженнер замер.

— Лорд Кэри?

И когда Ева кивнула, он спросил:

— Что именно он говорил?

— Что это была моя вина. Что Гамильтон возненавидел бы меня за то, что я натворила. Что нет матери хуже меня, и…

— Ваш деверь — бесчувственный болван, и чем скорее он перестанет быть вашим опекуном, тем будет лучше для вас.

— Но…

Томас ведь говорил правду, разве не так? Ева была виновата в гибели Адама. Однако умный человек, сидевший напротив нее, почему-то считал по-другому.