Элизабет Чедвик - Зимняя корона

К рассвету дождь так и не перестал, но лил уже не так сильно, и ветер стих. Алиенора смотрела, как конюхи грузят вещи на вьючных лошадей, и душа ее разрывалась от горя. Но она понимала: скоро сыновья окажутся вне досягаемости Генриха, и эта мысль помогала ей сдержать слезы.

К ней подошел Ричард. Его мантию покрывала накидка из навощенного полотна, чтобы уберечь от сырости.

– Будь осторожен, – попросила она, изо всех сил прижимая сына к себе. – Знай, что я каждый день молюсь о тебе.

– И я о тебе, мама.

– Заботься о Жоффруа.

До чего же они юны! Пятнадцать и четырнадцать. Это не тот возраст, чтобы оказаться в самом сердце распрей. Мальчикам выпало получить трудный и горький урок, который не принесет им пользы. Ричард же считал, что начинается замечательное приключение, его лицо светилось ожиданием, глаза яростно горели.

Жоффруа, верный своей натуре, говорил мало и был сдержан. Алиеноре часто трудно было понять, о чем он думает, тогда как каждая мысль Ричарда, каждое его движение, казалось, порождены ею самой. Если Ева сотворена из ребра Адама, то Ричард, наверное, сотворен из ее ребра. Она прижала Жоффруа к сердцу, и сын приобнял ее в ответ, выказывая не больше чувств, чем требовала вежливость и обычаи, и взгляд его оставался непроницаемым.

Под бдительным присмотром Уильяма Маршала они пустились в путь. Сердце Алиеноры истекало болью. Правильно ли она поступает, отсылая их из Аквитании? Она больше не знала ответа. Жоффруа не оглядывался, но Ричард ловко развернулся в седле, чтобы помахать ей, и потом они исчезли, проглоченные пеленой дождя, а она осталась одна.

Пуатье, лето 1173 года

Алиенора сидела в своем любимом кресле в дворцовом саду, окруженная кустами красных палермских роз – много лет назад их подарил ей король Сицилии. Это место, спрятанное за прокаленными солнцем стенами, было тихой гаванью среди бурь, мятежей и распрей, но Алиенора знала: стоит ей прочитать письмо, лежащее у нее на коленях, как потрясения внешнего мира ворвутся в ее убежище.

Этим летом, как и в предыдущие годы, тут и там вспыхивали военные конфликты и восстания. В Англии против Генриха взбунтовались графы Норфолк, Лестер, Дерби и Честер. С севера наступал король Вильгельм Шотландский, а с другой стороны в английские владения вторглись графы Булонский и Фландрский.

В Пуатье Алиенора и ее двор перебрались в великолепный новый замок. Она жадно ловила все новости о мелких стычках и крупных сражениях, пересуды и слухи. Ее обвиняли в подстрекательстве к мятежам: сыновья еще недостаточно взрослые для того, чтобы сеять смуту, стало быть это мать руководит ими, это ее вероломство всему причиной. Подобные предвзятые мнения, распространяемые верными сторонниками короля, вызывали у Алиеноры лишь саркастическую усмешку.

Письмо было скреплено печатью Ротру, архиепископа Руанского, одного из близких друзей Генриха, к которому Алиенора, однако, всегда питала глубокое уважение.

– Вы откроете письмо? – поинтересовалась Изабелла, отрезая нить от вышивки, над которой работала.

Королева поморщилась.

– По правде говоря, я борюсь с искушением сжечь его, – ответила она, но взяла себя в руки и сломала печать. Развернув пергамент, она стала читать вслух, что написал архиепископ.

Алиеноре, королеве Англии, от Ротру, архиепископа Руанского, и его епископов.

Да будет мир в вашем доме.

Алиенора состроила гримасу.

Брак – это прочные, нерушимые узы, освященные перед лицом всего народа, и ни один христианин не вправе пренебрегать ими. То, что соединил Господь, человек разделить не властен. Грешна та женщина, что покинула супруга и не выполняет своего священного долга. Женщина, которая не признает супруга своим господином, попирает наказ Священного Писания: «Жене глава – муж». Она создана из его ребра, она от него неотделима и обязана подчиняться его власти.

С глубоким сожалением мы во всеуслышание заявляем, что вы оставили своего мужа и, что еще хуже, наущаете детей милорда короля и ваших бунтовать противу отца. Мы разумеем, что, буде вы не вернетесь к супругу, вы станете и дальше чинить великие бедствия. Подобные ваши действия приведут к разорению всего и вся в королевстве. Посему призываем вас, досточтимая королева, вернуться в объятия вашего супруга и нашего короля. Через ваше примирение в королевстве воцарится мир, и через ваше возвращение радость вернется на наши земли. Вопреки обязанностям женщины и повинуясь ребяческому капризу, вы принесли несчастье милорду королю. Пока еще ваше неповиновение не зашло слишком далеко, вам следует возвратиться. Мы уверены, что король выкажет вам всю возможную любезность и гарантирует полную безопасность.

Взываю к вам: внушите сыновьям послушание и уважение к их отцу. Он страдает от непомерной тревоги, обиды и скорби. Вернитесь к мужу, или мы вынуждены будем прибегнуть к каноническим законам и объявить вам анафему. Не хотелось бы писать вам таких слов, но, коль скоро вы не опомнитесь, с горечью и слезами мы исполним наш христианский долг.

Когда Алиенора закончила читать, ее трясло от бешенства, страха и отвращения.

Изабелла, бледная, смотрела на королеву широко раскрытыми глазами.

– Святая Мария! – Она коснулась руки подруги. – Это ужасно. Нельзя ли как-нибудь этого избежать?

– О, можно, – мрачно произнесла Алиенора. – Подчиниться Генриху. Меня хотят сделать козлом отпущения и уже гремят оковами.

Второе письмо, с печатью Генриха, прилагалось к первому. Внутри пергаментного свитка был подарок – четки из янтаря и горного хрусталя. Алиеноре очень захотелось швырнуть их в ближайшую выгребную яму, но она поборола искушение: вещица не из дешевых, ее можно продать или использовать для подкупа. Генрих обращался к ней «Моя дорогая супруга», и Алиенора с трудом подавила раздражение.

Я надеюсь на то, что ты по-прежнему предана мне и сделаешь все возможное, чтобы усмирить наших сыновей и наставить их на путь истинный. Не сомневаюсь в искренности твоих намерений. Однако, если окажется, что ты замыслила недоброе, я отплачу тебе той же монетой.

И затем – обыкновенные приветы и прощальные слова. Как же это дело зашло так далеко? Как получилось, что она дожила до такого?

– Гарри считается со мной так же, как его отец, то есть вообще не слушает, – произнесла Алиенора. – Я попала между двумя жерновами, и они истолкут меня в муку, тогда как я ничего не могу изменить. Оба винят меня в своих ошибках.

– Но если вы поедете к Генриху и упадете к его ногам, это будет спасением для вас, – возразила Изабелла. – Что еще смогут сделать Гарри, Ричард и Жоффруа, кроме как вернуться в лоно семьи? Бросать Генриху вызов – все равно что прыгать со скалы.