Элизабет Чедвик - Зимняя корона

Алиенора стиснула зубы.

– Так ты советуешь вернуться к нему?

– А что еще остается?

Алиенора отвела взгляд и посмотрела туда, где в листве вишневого дерева переливался свет летнего дня. Около этой вишни она играла маленькой девочкой. Именно здесь архиепископ Бордоский сообщил ей о смерти отца и сказал, что теперь, тринадцати лет от роду, она становится герцогиней Аквитании.

– Остается бросить ему вызов, – пробормотала Алиенора. – Если я поеду к нему, ничего не изменится. Он станет обращаться со мной так же, как и всегда, и меня будут винить во всех грехах. – Она коснулась руки Изабеллы. – Тебе надо уехать, ради твоего собственного блага. Поезжай в Турень, здесь оставаться небезопасно. Отвези Иоанна и Иоанну в Фонтевро; и Маргариту тоже, ей нельзя быть здесь. Все должны уехать.

– Не делайте этого! – взмолилась Изабелла. – Генрих – помазанный король и ваш супруг.

– Гарри тоже помазанный король, и он мой сын, – возразила Алиенора. – После того как муж попрал мои права на Аквитанию, он больше не может требовать от меня преданности. Он загнал меня в угол, и теперь я свободна в выборе средств. Очень мило, что ты говоришь о повиновении мужу, но ты смотришь на этот вопрос через призму своих отношений с Амленом, который в твоих глазах не делает ничего предосудительного. Только не говори, что он твой муж и ты обязана подчиняться ему, – это и так написано у тебя на лице. – Последние слова она произнесла с горечью, скривив губы, но тут же раскаялась в этом, заметив обиду в глазах Изабеллы. – Тебе надо уехать, так будет лучше и для тебя, и для меня.

Подруга отложила шитье и нежно обняла Алиенору, отчего та почувствовала еще более сильные угрызения совести.

– Я уеду завтра, – пообещала Изабелла. – Я не сержусь на вас, даже когда вы в расстройстве или в ярости. Вы моя невестка и останетесь моей подругой, чем бы это мне ни грозило.

У Алиеноры стеснилось в груди.

– Не говори больше ничего, дурочка, – прошептала она, в свою очередь крепко обнимая Изабеллу. – Ты заставишь меня плакать, а я не могу позволить себе такой роскоши. Мне нужно быть сильной. Я сделала свой выбор, и ты ничего не изменишь. – Сдерживая волнение, она тихонько оттолкнула Изабеллу. – Не будем говорить об этом. Давай-ка лучше отпразднуем твой отъезд.

Наспех организовали пир, для чего перенесли время обеда, чтобы повара успели приготовить тушеное мясо, жаркое, сладкие булочки и фрукты в меду. Алиенора велела накрыть в саду и развесить по деревьям светильники из рогов. Факелы освещали столы золотым светом, на каждом камне и всюду, где только можно, мерцали свечи, и в наступающих сумерках сад превратился в ярко освещенный зал под открытым небом.

Под аккомпанемент лютни и волынки придворные менестрели и трубадуры пели волнующими, чистыми голосами аквитанские песни. О страстном томлении и об ожидании весны, когда распускаются цветы боярышника. О любви разделенной и любви отвергнутой. Звучали и пикантные истории, и тогда сад наполнялся смехом. Пирующие наслаждались вкусной пищей и крепким бордоским вином, разлитым по кубкам тирского стекла. Потом были танцы. А дети, радостно возбужденные, с дикими криками носились вокруг и играли в салки и прятки. Алиенора предалась трогательно-мучительным горько-сладким воспоминаниям о своем детстве, проведенном вместе с сестрой Петрониллой и младшим братом Эгре. Когда-то и они были малышами и бегали между колоннами, пока взрослые пировали, слушали музыку под звездами, говорили о делах и флиртовали. Воспоминания словно придавали законность нынешнему празднеству, и Алиенора испытывала безмерную грусть от сознания, что к утру все это закончится и, возможно, никогда даже и не вспомнится.

– Будьте умницами, слушайтесь тетю Изабеллу, – наставляла Алиенора Иоанна и Иоанну, поправляя на них дорожные накидки и целуя детей на прощание. – Я знаю, вы путешествовали в те края вместе со своими кузенами, но все же путь не близкий.

Дети кивнули, хотя Иоанн проявлял нетерпение. Он полагал себя уже взрослым и не любил, когда с ним нянчились. Иоанна все время оглядывалась на двоюродных брата и сестру, которые ждали поодаль. У Алиеноры больно сжалось сердце. Как легко дети расстаются с ней! Правда, они любили тетю Изабеллу и ее отпрысков, своих кузенов, и это было к лучшему – для них. О том, как она сама станет тосковать по своим младшеньким, Алиенора старалась не думать. Старшие сыновья находились при дворе ее бывшего мужа. Их женам и невестам пока лучше было укрыться в Фонтевро. Она обняла девушек, велела им беречь друг друга. На глазах Маргариты выступили слезы, и это тронуло ее свекровь.

– Иди, – поспешно сказала она, – ты королева. Ты должна подавать пример остальным и быть сильной. Они будут равняться на тебя.

Маргарита шмыгнула носом и незаметно утерла рукавом слезы.

– Я буду стараться, госпожа, – произнесла она сдавленным голосом, но высоко подняла голову и распрямила плечи.

В эту минуту Алиенора прониклась теплыми чувствами к своей невестке.

Изабелла раскинула руки, укрывая полами плаща, словно крыльями, Иоанна и Иоанну, будто она была наседкой, а ребятишки – цыплятами. В крепостном дворе их ожидала дорожная крытая повозка, украшенная желто-голубыми шашками фамильного герба де Вареннов. Края балдахина слегка подвернули, так чтобы внутри было светло и не душно, но путники все же были скрыты от любопытных глаз. Дети и Изабелла сели в карету. Туда же взяли маленьких собачек, а крупным охотничьим псам предстояло бежать рядом с повозкой.

Большой отряд рыцарей из двора де Вареннов, тоже в желто-голубых плащах, уже приготовился сопровождать графиню в поездке на север, в Анжу.

Алиенора подарила подруге свое изумрудное кольцо, которое Изабелле всегда очень нравилось. В ответ Изабелла преподнесла мягкую шерстяную шаль из материи лавандового и светло-зеленого цвета, вытканной в ее йоркширских землях.

– Я укутываюсь в нее, когда мне холодно или если не могу уснуть, и она согревает и успокаивает меня, – сказала Изабелла. – Пусть теперь она дарит утешение вам. Вспоминайте обо мне, когда будете ею укрываться.

У Алиеноры к горлу поступил ком. Простой кусок ткани, но как много он значит для них обеих.

– Обязательно, – проговорила она сквозь слезы.

– Храни вас Господь, – добавила Изабелла, – и дай Бог нам скоро увидеться при более благополучных обстоятельствах.

– Я надеюсь на это, сестра.

Алиенора стояла в крепостном дворе, пока дорожная повозка и кортеж не скрылись из виду, потом накинула на плечи шаль, зябко обхватив себя руками, и вернулась в зал. Все уехали, и в огромном замке раздавался лишь звук ее шагов по каменным плитам, который некому было услышать.