Джо Беверли - Скандальная графиня

Настоящие красавицы – величайшая редкость, но если верить портрету, то многогрешная графиня Мейберри, несомненно, таковой являлась. Дрессера охватили смутные предчувствия чего-то неотвратимого. Более осторожный человек тотчас спасся бы бегством, но Дрессер был отнюдь не робкого десятка.

Он оторвался от созерцания портрета и взглянул на Эрнескрофта:

– С чего бы эдакой женщине идти за меня?

– Она сделает так, как мы велим!

В этом Дрессер отчего-то сильно усомнился.

– Вы, сдается мне, человек азартный, Дрессер. К тому же неизвестно, кто из супругов повинен в том, что дочь не понесла.

– А как насчет добронравия и умения создать домашний уют?

Эрнескрофт хихикнул:

– А вы уверены, что хотите именно этого? Ваша жизнь была полна приключений, вы наверняка заскучали бы в покое и праздности.

Прозорливость графа произвела сильное впечатление на Дрессера. Да, он сокрушался о прискорбном состоянии своего поместья, прикидывая, сколько сил потребуется на его восстановление, но разве это означает стремление превратиться в обывателя подобно Тому Ноттону? Беспрерывный шторм – это испытание, однако полный штиль – штука похуже.

– А что по поводу скандала? Вашу дочь примут в высшем свете?

– Она по-прежнему моя дочь, к тому же нет прямых доказательств ее вины. По нашему настоянию она провела в поместье годичный траур, жила затворницей, ожидая, пока утихнут сплетни. У нее все еще множество друзей и воздыхателей. Среди моих гостей по крайней мере двое прибыли сюда, движимые желанием увидеть именно ее, а вовсе не скачки! Наверняка вскоре она вновь станет любимицей всего лондонского бомонда – загвоздка именно в этом. – Граф вновь отхлебнул вина и принялся смаковать, перекатывая во рту ароматную влагу. – Я намерен подыскать ей супруга, волевого и порядочного, прежде чем ее подцепит какой-нибудь мерзавец.

– И я кажусь вам волевым и порядочным?

– Я наводил о вас справки.

Так… Туман почти рассеялся, но рифы все еще грозно топорщились, к тому же на горизонте появился вражеский корабль.

Хитрый и дальновидный Эрнескрофт сделал серьезную ставку на этих скачках – едва ли не серьезнее, чем он сам! Неужели он планировал проигрыш? Или… намеренно организовал его?

Нет, это было бы несовместимо с его графским достоинством – во всех возможных смыслах. Однако он заранее обеспечил себе выигрыш – независимый от исхода состязания. Если его лошадь побеждала, он забирал себе Карту. А если его лошадь проигрывала – избавлялся от беспутной дочки, сохранив Фэнси Фри.

Так граф блефует? Может быть, открыто обвинить его в этом? Настоять на своем, забрать Фэнси Фри? Однако это было бы глупо. Если рассматривать чисто материальную сторону вопроса, двенадцать тысяч фунтов – это воистину дар богов. На эти деньги можно купить призового жеребца и несколько отменных кобыл в придачу, а еще закончить ремонт поместья…

Вдовья доля в размере двух тысяч в год – непозволительная роскошь, особенно учитывая размер его состояния. Однако, получив приданое, он приведет свое поместье в порядок, которого старый дом не ведал вот уже не один десяток лет. Кругленькую сумму, которую леди привыкла получать «на булавки», следует сильно урезать, а экстравагантные выходки – строго запретить. Впрочем, если они с женой намереваются проживать в сельской глуши, то проблем с этим у нее быть не должно.

Но ведь ей это наверняка придется не по нраву, а недовольная жена – тяжкое испытание.

Неужели он на самом деле обдумывает женитьбу на ней?

Да.

Это риск, еще какой риск – и он изменит всю его жизнь. Но море куда своенравнее любой из женщин. Впрочем, и с женщинами он обходиться умеет, даже теперь, со шрамом во всю щеку.

Он вновь взглянул на миниатюру.

Сирена. Нет, сирены отличались безобразной наружностью, но сладкими голосами завлекали моряков в пучину. Цирцея? Леди Мейберри была прекрасной волшебницей, которую повстречал Одиссей во время своих странствий, но она обратила его товарищей в свиней.

А эта обратила мужа в труп.

– Я не жду от вас ответа, прежде чем вы познакомитесь с моей дочерью, – сказал граф, прерывая раздумья Дрессера. – Вскоре нас пригласят отобедать, дочь тоже будет присутствовать. Присоединяйтесь, Дрессер! Будет только самый узкий круг – те, кто приехал на скачки, в сопровождении жен. Со многими из любителей скачек вы знакомы.

Дрессер с изумлением понял, что все еще не отрываясь смотрит на миниатюру. Он протянул ее графу.

– Оставьте покуда у себя. Если хотите, – отмахнулся Эрнескрофт.

– Благодарю, не стоит.

Граф расхохотался:

– Да вы умны! Вы именно тот человек, который ей надобен. Человек из стали, привыкший командовать.

– А также строить провинившихся на палубе и орудовать плеткой-девятихвосткой?

Граф рассмеялся:

– Нет-нет, но порой придерживать ее под уздцы все же следует, это пойдет ей на пользу. В ее девичестве мы с этим справлялись. Пойдемте-ка, да сами на все посмотрите.

Остатки благоразумия диктовали тотчас уйти и не ввязываться в это скользкое предприятие, но противиться риску он не мог. В конце концов, никакая реальная опасность ему ведь не грозит… Наверняка эту скандальную леди Мейберри нисколько не заинтересует обнищавший моряк со шрамом на лице, и если дело не сладится, графу придется с ним расплатиться.

«Дорогая Лиззи!

Я не могла пропустить скачки. В конце концов, Фэнси Фри – моя любимица, и это я дала ей имя, как только она появилась на свет. Я умолила Пранса взять меня с собой.

Разумеется, я была одета в мужской костюм: бриджи и все такое. Так и вижу, как ты качаешь головой, но я хотела остаться неузнанной. Я надела широкополую шляпу, и все бы сошло, если бы ветер ее не сорвал. Причем дважды… Ну ладно, во второй раз я в волнении сама сорвала ее с головы и замахала ею! Сомневаюсь, что кто-нибудь это заметил, – все были увлечены скачкой. Мне вовсе не надобен новый повод для скандала, даже самый ничтожный… я просто хотела своими глазами видеть победу Фэнси Фри.

Увы, победила Картахена, лошадь лорда Дрессера, и теперь бедняжка Фэнси переберется в его конюшню, доставшись ему в качестве приза. А конюшни эти старые и ветхие.

Как думаешь, у лошадей чувство дома развито, как у людей? Когда я вспоминаю Биллинг-роуд и «Сан-Суси», сердце до сих пор разрывается, даже теперь, спустя год. А ведь я живу в роскоши. Представь, что бы со мной сталось, если бы пришлось перебраться в какую-нибудь лачугу?

Знаю-знаю, такое не может случиться, но бедняжке Фэнси Фри это, увы, уготовано…

К тому же я вполне уверена в своем будущем, а вот бедная лошадка вынуждена покорно ехать туда, куда ее отвезут. Боже, чем она отличается от рабыни? Не начать ли мне кампанию против эдакого жестокосердия? Да-да, знаю: это безумие, но я так сострадаю бедняжке…»