Джо Беверли - Скандальная графиня

– Продолжай.

Джорджия, опустив глаза, расстегнула первую из шести пуговок на халате, но, расстегнув вторую, взглянула на Дрессера, словно искала поддержки. Взгляд ее привлекли часы на каминной полке за его спиной. Любой мужчина на его месте понял бы, что ей надобна передышка. И Дрессер был уже готов предоставить таковую, но вдруг Джорджия взглянула ему прямо в глаза и принялась расстегивать пуговки одну за другой… последняя располагалась как раз между ее высокими упругими грудями. Расстегнув самую последнюю, Джорджия улыбнулась, наслаждаясь произведенным эффектом.

А затем, с достоинством истинной богини, она принялась неторопливо развязывать шнурки, стягивавшие рукава сорочки у запястий… И вдруг, вместо того чтобы стянуть сорочку через голову, она скинула свои хорошенькие ночные туфли и аккуратно поставила их у постели.

Лишь затем она грациозно приподняла подол льняной сорочки и стала стягивать ее – медленно, очень медленно, открывая одну за другой свои тайны.

Дрессер утратил дар речи и едва дышал. Но тут Джорджия кашлянула, и от ее волос взвилось очередное облачко пудры. Уже смеясь, она помотала головой, окончательно стянула сорочку – новое облачко пудры взметнулось в воздух, – и Дрессер захохотал в ответ.

Она стояла перед ним совершенно нагая и смело смотрела прямо ему в глаза.

– Что теперь пожелаете, мой господин?

«Господи, спаси меня!» – в очередной раз взмолился Дрессер. Единственное, чего он сейчас хотел, – это пасть на колени и расцеловать милые маленькие пальцы ее ног.

– Покажись-ка мне со всех сторон, – собрав остатки самообладания, сказал он. Когда Джорджия повернулась вокруг, он одобрительно сказал: – Ты прекрасно сложена. Знаешь об этом?

Джорджия искоса взглянула на него:

– Ну, кажется, все именно так, как назначено природой.

– Да, все именно так, как и должно быть. Таких прелестных ягодиц я еще не видел.

Джорджия вспыхнула, однако продолжала поворачиваться, деловито заметив:

– Ну, это обычно не имеет большого значения: ведь сверху надет кринолин и множество юбок.

– А это смотря где ты находишься, дорогая, – хмыкнул Дрессер. – А теперь подойди-ка ко мне.

Джорджия не тронулась с места.

– Я ведь уже сказала, что не хочу нечаянно забеременеть.

Дрессер был в полном восторге от того, что здравый смысл не покинул Джорджию. Это означало, что он может применить более сильнодействующие средства.

– Я не допущу ничего дурного. Доверься мне.

Какое-то мгновение Дрессер думал, что Джорджия отступит, но нет: она продолжала двигаться столь же изящно, как если бы была в туфельках на каблуках, бедра ее покачивались, а высокая грудь слегка колыхалась…

Дрессер положил ладони на ее талию и ощутил, что она вся трепещет:

– Твой муж такого никогда не делал?

Она не ответила, лишь потупилась – все и без того было ясно.

Дрессер приказал себе держаться. Он вылил каплю масла на ладонь, растер ее, затем провел руками по ее бедрам, примечая, как у нее тотчас сбилось дыхание.

Ладони его сжали ее ягодицы.

– Ты кругла там, где это положено женщине. – Руки его замерли на ее тонкой талии. – И тонка там, где положено женщине. – Тут он накрыл ладонями ее груди. – И пышна там, где это положено природой. И царственна, как это положено женщине Богом. – И Дрессер нежно сомкнул губы вокруг напряженного розового соска.

Джорджия вздрогнула, однако Дрессера это не остановило: крепко держа ее за талию, он насладился одной ее грудью и перешел ко второй. Ногти Джорджии впились в его плечи, она бурно дышала. Дрессеру вдруг мучительно захотелось выпороть ее мужа! Впрочем, бедняга наверняка был так же невежествен в вопросах любви, как и она, и чистосердечно полагал, что его судорожные телодвижения в темной спальне – это апофеоз любви!

А Джорджия уже дрожала всем телом, и Дрессер улыбнулся, глядя в ее широко распахнутые глаза:

– Итак, я буду приказывать, но ты можешь в любой момент отказаться мне повиноваться. Помнишь об этом?

Она кивнула и прошептала:

– Но это… нормально?

– На данный момент это непростой вопрос, милая моя Цирцея.

Он нежно поцеловал ее, вложив в поцелуй всю любовь, которая владела сейчас его сердцем. Он упивался вкусом ее нежных губ, прижимая к себе нежное шелковистое тело. Он мог часами наслаждаться этими поцелуями и объятиями, но в его распоряжении оставались считаные минуты. И он шепнул прямо в ее розовое ушко:

– Это нормально. Мы сможем делать это в нашей гостиной, или в саду, или под цветущей яблоней в нашем саду…

Он пытался нарисовать ей картину будущего. Но слышит ли она его?

Она отстранилась, чтобы взглянуть ему в глаза:

– Надеюсь, мы будем тогда одеты? А теперь, прошу, поговорим о том, чего мы не сможем делать, будучи одетыми, в саду, и так далее!

Дрессер поцеловал ее со всей страстью, упиваясь тем, как она прильнула к нему. Он физически ощущал желание, исходящее от нее, и сам отчаянно желал эту женщину. Он мог бы целовать ее долгие часы напролет, если бы у него было время. Однако драгоценные минуты неумолимо утекали.

Он понимал: она хочет большего. Она хочет того, что до сих пор не могла себе даже вообразить.

И в его силах дать ей это.

Дрессер прервал поцелуй.

– Залезай на кровать.

– На кровать? – спросила ошеломленная Джорджия.

Он помог ей преодолеть три ступеньки, любуясь ее стройными ногами, крошечными ступнями, тонкими щиколотками. Ноги леди представляли собой обычно величайшую загадку, а порой и величайшее разочарование, но в Джорджии не было абсолютно ничего, что могло бы разочаровать. Это было попросту немыслимо. Даже если бы обнаружилось, что она узкобедрая, вислогрудая, а ноги ее худы и лишены округлости, сейчас ему было бы все равно. Но то, что он увидел, одурманило Дрессера.

Джорджия стояла на постели, почти касаясь головой балдахина.

– Это возбуждает вас, милорд?

Дрессер улыбнулся, глядя на нее снизу вверх:

– Все еще впереди. Прошу, возьмись за карниз, да покрепче.

Джорджия повиновалась, пробормотав:

– Как это странно…

– Тебе необходимо за что-нибудь держаться. Надеюсь, карниз и столбы выдержат. А теперь раздвинь ноги.

– Что-о?

Дрессер уловил ее нерешительность и уже предвидел бунт, однако она слегка раздвинула ноги, стоя на матрасе.

– Сильнее!

Джорджия повиновалась, но нахмурилась:

– Что вы намерены делать?

– Не нужно спешить. Тайна – часть наслаждения. Тебе неудобно?

– Не уверена… что мне это нравится. Прошу, скажите, что вы намерены делать? Вы ведь сказали, что я могу воспротивиться…

Палец Дрессера, смоченный в ароматном масле, скользнул по внутренней поверхности ее правого бедра.