Бертрис Смолл - Память любви

— Решать не тебе, дитя мое, — шепотом напомнила аббатиса.

— Тетя…

— Послушай меня, Ронуин, — перешла аббатиса на валлийский, — тебя все равно выдадут замуж, хочешь ты этого или нет. По крайней мере этот человек тебе знаком, пусть ты и терпеть его не можешь. А что, если вместо него предложат какого-нибудь старого противного толстяка, который будет бить тебя, тратить твое приданое, а по ночам слюнявить своим грязным ртом? Рейф молод. Он даст тебе детей. Я уверена, рано или поздно вы придете к взаимному согласию. Я обладаю властью заключить этот брак и намереваюсь так и поступить. Умоляю тебя согласиться, пока не поздно, Ронуин.

— Я чувствую себя диким зверем, загнанным в клетку, — пробормотала Ронуин. — Как мне все это ненавистно!

— Знаю, — посочувствовала аббатиса, — знаю, дитя мое.

— Но почему обязательно выходить замуж? — рассердилась Ронуин, уже понимая, что побеждена. Разве можно тягаться с королевой и церковью? Никто не придет ей на помощь. Брат отводит глаза. От и Дьюи? Как ни любят ее они, все же не пойдут против отца. А отец желал поскорее сбыть дочь с рук.

— Ронуин? — негромко, но настойчиво повторила тетка.

— Я выйду за него, но против воли, — сказала она на норманнском.

— Превосходно! — воскликнула довольная королева.

— Я сам обвенчаю их, здесь, — благосклонно объявил архиепископ, широко улыбаясь.

— Вы очень добры, ваше преподобие, — кивнула королева, — Свадьба состоится вечером, и, если королю станет лучше, он сам придет и будет посаженым отцом прекрасной невесты. Дорогая, я не упоминала, что зеленое удивительно идет тебе?

— Я отведу племянницу обратно в монастырь, пусть остается там, пока будут готовить документы, — предложила аббатиса.

Королева кивнула:

— Я пришлю за вами своего пажа.

Монахини вывели свою подопечную из зала. Ронуин кипела гневом. Эдвард не смотрел на нее, но Рейф, выступив вперед, взял ее руку и поцеловал. Глаза его смеялись.

— Ты пожалеешь о своей наглости, господин, — прошипела она.

— Не думаю, моя Ронуин, — усмехнулся он.

— Я никогда не буду твоей! — запальчиво вскричала она, но аббатиса поспешно вывела ее, не позволив обрученным сцепиться не на жизнь, а на смерть.

— Не устраивай сцен!

— Ненавижу! Ненавижу его! — вопила Ронуин, раскрасневшись от злости и став еще прелестнее.

— Тебе очень повезло, — заметил брат, качая головой.

— Что? И ты на его стороне? — поразилась она.

— Тебе нужен муж.

— Заладили одно и то же! — отмахнулась Ронуин.

— Подумай, сколько преимуществ в этом браке! Ардли куда ближе к Шрусбери, чем Хейвн. Мы будем видеться гораздо чаще.

— Не знаю, к чему ему жениться на мне, — пожаловалась Ронуин, игнорируя утешения брата.

— Он вожделеет тебя, — ухмыльнулся Глинн.

— Человек, посвятивший свою жизнь Богу, не должен говорить подобных вещей, — упрекнула сестра.

— Не веди я столь полной жизни и не познай многих женщин, не смог бы посвятить жизнь Господу, — улыбнулся брат. — Гоняясь за тобой, я изведал все в полной мере.

— Ты настоящий сын своего отца, Глинн, — заверила аббатиса. — Удивительно, что отказываешься от мирских радостей. Жизнь служителя Господня тяжела, племянник.

— Знаю, — кивнул он. — Недаром учился в монастырской школе. Но есть в ней и свои прелести, и свой великий смысл. Я буду счастлив в Шрусбери.

— Тогда благослови тебя Бог, Глинн ап-Ллуэлин, — прошептала она и обернулась к племяннице:

— Ты должна отдохнуть, Ронуин, ибо утомлена телом и духом после тяжких испытаний.

Ронуин, не споря, вернулась в монастырь и, позволив тетке раздеть себя, прилегла.

— А теперь послушай меня, детка, — начала аббатиса. — После брачной церемонии я скажу, что мы уезжаем и что воины твоего отца проводят тебя в новый дом, а поскольку до темноты останется несколько часов, лучше отправиться немедля. Обещаю: никто, даже твой муж, не помешает мне.

Мы успеем проехать не менее пяти миль и остановимся в маленьком аббатстве. Там найдем убежище. Но как тебе известно, странноприимный дом у них очень тесный и новобрачным будет негде уединиться. Вам с мужем придется спать раздельно, а на следующий день мы возобновим путешествие.

Ночевать будем в различных монастырях, как по пути сюда.

Пока мы не доберемся до твоего нового дома, я сумею защитить тебя от притязаний Рейфа де Боло. Постарайся за это время узнать его получше. Ты уже не та невинная, перепуганная девчонка, что вышла когда-то за его кузена. С тех пор ты стала зрелой женщиной. Я так и не познала плотской любви, но слышала, что ощущения куда приятнее, если парочка питает друг к другу нежные чувства. Наверняка ты сможешь найти в муже какие-то привлекательные черты.

Ронуин, хоть и качала головой, все же улыбнулась:

— Тетя, как жаль, что у меня нет призвания к монашеской жизни! Я с огромным удовольствием провела бы рядом с вами остаток дней моих. Вряд ли мне понравится общество Рейфа де Боло. Что ж, за всякую глупость следует нести наказание. Мне остается покорно терпеть.

— Скажи мне лучше, — сменила тему Гуинллиан, — как умер сэр Фулк? Ты становишься крайне сдержанной, когда речь заходит о нем. Тут что-то не так или ты винишь себя в его гибели?

— Он жив, — призналась Ронуин. — Я просила его вернуться домой, но он не согласился. Халиф назначил его наставником принца Мохаммеда в воинском искусстве. Принц всего на два года моложе Глинна, и на шесть — сэра Фулка.

Они подружились, и Фулк считает, что в Синнебаре у него больше возможностей разбогатеть и добиться высокого положения. Он уверен, что семья не поймет его мотивов и осудит за переход на сторону неверных.

— Как он мог столь легко отказаться от веры? — ахнула аббатиса.

— Никто его не принуждал отказываться. В Синнебаре спокойно сосуществуют самые разные религии, — заверила Ронуин., — И в самом деле довольно странное место, — задумчиво заметила Гуинллиан.

Они обо всем договорились, и тетка вышла. Ронуин мирно заснула, а когда проснулась, на полу уже стояла миска с лавандовой водой. Ронуин обтерлась мокрой тряпочкой и снова надела свой чудесный наряд. Монахиня помогла ей переплести косы и расчесывала основную массу волос, пока они не засверкали чистым золотом. Ронуин предложили вина с печеньем, и она с аппетитом съела почти все, что лежало на блюде.

— Бумаги готовы? — спросила она у аббатисы.

— Давно. Сейчас мы вернемся во дворец. Глинн и остальные ждут нас за стенами монастыря. Я попрощалась с доброй матерью-настоятельницей и дала ей одну из твоих золотых монет в благодарность за гостеприимство.

— Напрасная трата, хотя, честно сказать, мне не жаль денег, тем более что церковная крыша протекает.

В сопровождении королевского пажа они отправились недлинной тропинкой, ведущей от монастыря Святой Марии к Вестминстерскому дворцу. Камергер отвел их в маленькую комнату, где уже сидели братья де Боло.